Анатолий Отян - Всё Что Есть Испытаем На Свете

часа.

В то время не было мягких кругов приземления, не было специальных ботинок с мягкой подошвой, и я часто травмировал ноги. В основном это были растяжения связок и ушибы голеностопного сустава и ушиб пяточной кости (у нас говорили – отсушил пятку). Хромал, но прыжки не прекращал. Прыгал я в кедах, прообраз кроссовок. Я как мог, облегчал себе приземление, подкладывая под пятки губчатую резину, что немножко смягчало удар. Фёдоровский аэродром ранней весной и после дождей размягчал, но во время летней жары грунт пересыхал, трескался и становился твёрдым, как бетон. Приземление становилось очень жёстким и болезненным. Но жадность к прыжкам преодолевала и травмы, и боль, и недосыпание, и усталость. Но за месяц до соревнований, во время выполнения второго прыжка, я разогнал свой купол до максимальной скорости, чтобы попасть в цель, обозначенную крестом из двух белых полотнищ и, приземлившись прямо на полотнище, или как говорят в крест, я почувствовал жуткую боль в правом плече.

Я взялся за него левой рукой, но там где обычно мы чувствуем плечо, его не обнаружил.. Плечо переместилось вперёд и нестерпимо болело. Я вывихнул плечо. Врач, обслуживающий прыжки сказал, что нужно срочно ехать в больницу. При малейшем движении меня пронизывала жуткая боль. Банников, видя это, налил мне полный стакан водки, который я выпил без закуски, посадил в машину "скорая помощь", принадлежащую аэроклубу, и управляемую всё тем же Ваней Дубиной, и отправил меня в город. Я совершенно не захмелел, но боль несколько уменьшилась.

Привезли меня в заводскую больницу, расположенную возле вокзала.

Два корпуса этой больницы были построены для рабочих завода

Эльворти. Я не видел на них охранных досок, говорящих о том, что они являются памятниками архитектуры. Но они настолько хороши и уникальны рисунком своей кирпичной кладки, что трудно подобрать слово для определения их красоты. Они несколько массивны и вычурны, как ожерелье на шее у купчихи.(Кстати там находится сейчас женская больница). Я не могу определить их архитектурный стиль, (наверное,

"Елисаветградский купеческий классицизм") но такими зданиями мог бы гордиться любой европейский город. Я не даром так назвал стиль. В городе несколько зданий с утолщёнными, как пузыри, колоннами образующие крыльца. В первую очередь здание бывшего коммерческого училища недалеко от этой больницы.

Взялся вправлять мне плечо врач Гольдберг или Гольденбег, коренастый крепкий человек.

Он сначала влил мне лошадиным шприцом в плечо грамм сто новокаина, затем тянул мне руку сначала один, потом позвал девушку

(я даже рассмотрел, что она красивая), наверное практикантку, и они вдвоём тянули изо всех сил, но у них ничего не получалось.

Я врачу сразу сказал, что выпил обезболивающий стакан водки и он бурчал, откуда, мол, водка утром на аэродроме, алкоголь нейтрализует новокаин поэтому мышцы не дают вправить руку. Он влил мне повторную порцию новокаина и опять тянул вместе с красивой девушкой, пот лился с нас всех, но плечо не поддавалось. Я терпел, молча, а на лице изображал гримасу наподобие улыбки. Красавица спросила меня почему я улыбаюсь. Я подумал о том, что красота н прибавляет ума, но ответил:

"Чтобы не плакать"

И врач решил применить метод рычага, которым была моя рука, но предупредил, что есть опасность отломить конец кости. Он взял меня за локоть и резко вывернул руку, я заорал так, что студентка отскочила от меня с перепуганным лицом. Боль вдруг стала затихать, и я понял, что мои кости на месте. Я спросил врача, когда я могу приступить к тренировкам, а он сказал, что выпишет мне больничный сначала на месяц, а потом продлит ещё. Мне привязали руку к шее, подложили трёхгранную призму из картона под руку и предупредили держать руку в покое.

А теперь, кто прочитает дальше, поймёт, насколько я был "умный" парень.

На следующий день я поехал на аэродром с повязкой, но когда подъехал к аэродрому и снял её, почувствовал сильную боль во время прыжка из кузова машины.

Можете себе представить с какой болью мне пришлось одевать парашют, прыгать и тянуть за лямки больной рукой, и особенно приземляться. Искры летели у меня из глаз каждый раз, когда я просто задевал чем-то больную руку. Но всё перетерпел и результаты мои с каждым днём улучшались.

Скажу, забегая наперёд, что эта травма окончательно не зажила и давала мне постоянно себя чувствовать При резких движениях в плече возникала резкая боль. Я как мог, пытался её беречь, но это не всегда получалось С 1959 года в соревнования парашютистов в стрельбе и кроссу, введенных раньше, добавили метание гранаты в цель. Я приспособился бросать её раскачивая руку с гранатой, как маятник и попадал в окоп на расстоянии сорок метров. Но плечо всё равно побаливало. Оно болело у меня всегда, а лет шесть назад я не мог уже поднимать руку. Я придумал разные упражнения для руки и сейчас могу нею бриться, но поднять на вытянутой руке два килограмма уже не в силах.

Тогда, в 1958 году нужно было подтянуться минимум восемь раз и я с больной рукой умудрился (от большого ума) подтянуться 18 раз.

В тот год мы получили два новых спортивных парашюта Т-2. Это был громадный шаг вперёд в парашютном спорте. С этими парашютами сборная

СССР стала чемпионом мира в Братиславе, было установлено не менее сотни мировых рекордов, но этот купол принёс и много жертв парашютистов самого высокого класса. Первой жертвой был в 1958 году

Сергей Митин. Я ещё к этому вернусь.

Купол этого парашюта был весь шёлковый, но у него был вырезан один сегмент, из которого выходил воздух, толкая парашют вперёд.

Управлялся купол легко двумя стропами и благодаря его аэродинамическим качествам гораздо легче было попасть в круг диаметром 50-60 метров. Но мы ещё не знали методики обработки цели на небольших высотах и попасть в крест было довольно трудно. Кроме того мне не часто приходилось с ним прыгать, так как инструктора его, как правило, забирали для себя и я решил, что на соревнованиях на точность приземления буду прыгать с круглым куполом,

Неожиданностью для меня стало изменение квалификационных норм для получения звания мастера спорта. Они усложнились в несколько раз.

Точность приземления с 1000 метров стала 15 метров вместо бывших 50.

В свободном падении необходимо было выполнять спирали, а на всесоюзных соревнованиях и сальто, которого не мог ещё на Украине делать никто. Но я несмотря ни на что надежду не терял. Выехали мы на соревнования

18 августа мы выехали в Киев. Мы, это Павел Алексеевич Банников,

Георгий Николаевич Курылёв, Борис Александрович Киркин, Таисия

Пекарь и Анатолий Отян.

Тая Пекарь начал прыгать!956 году. Она закончила ремесленное училище и работала токарем на заводе. Когда я в шутку говорил