Дмитрий Мережковский - Наполеон

С этим ответом вернулся Лас Каз к императору. Тот в последний раз созвал приближенных на совещание. Мнения разделились; одни говорили: «ехать на „Беллерофон“», другие: «не ехать». Генерал Монтолон предлагал вернуться к первому плану — пробраться к устью Жиронды, где все еще ждала «Баядерка». Генерал Лаллеман заклинал императора бежать на датской гоэлетте, — опять пустая бочка! — или отправиться в армию, отступившую за Луару: можно было рассчитывать на 14-й флотский полк, на линейные полки в Рошфоре и Ла-Рошеле, на федератов, на Бордоский гарнизон, на 2-й гусарский полк в Ниоре, на многие войсковые части по дороге, и, наконец, в самой армии он будет принят с восторгом.

— Все солдаты жаждут драться и умереть за ваше величество, — заключил Лаллеман.

— Нет, — ответил Наполеон, покачав головою, — если бы дело шло об империи, я мог бы испробовать вторую Эльбу, но из-за себя лично не хочу быть причиной ни одного пушечного выстрела. Завтра, поутру, мы едем.

Оставшись наедине с Гурго, он показал ему черновик письма к английскому принцу-регенту:

«Ваше королевское высочество. Будучи преследуем партиями, разделяющими мою страну, и ненавистью великих европейских держав, я окончил мою политическую карьеру и прихожу к вам, как Фемистокл, чтобы сесть у очага британского народа. Я отдаюсь под защиту его законов, которой испрашиваю у вашего высочества, как самого могущественного, постоянного и великодушного из всех моих врагов». [1050] Las Cases E. Le memorial… T. 1. P. 20.

Он хотел отправить Гурго в Англию с этим письмом, чтобы тот передал его лично принцу-регенту, и тут же принялся мечтать о жизни в Англии, в уединенном сельском домике, в десяти или двенадцати лье от Лондона, вместе с друзьями, «под именем полковника Мьюрона», того самого, который, защищая его телом своим от австрийской картечи на Аркольском мосту, был убит на груди его, так что кровь брызнула ему в лицо. «Я приношу себя в жертву» — это Мьюрон не только сказал, но и сделал. Вот когда напомнила Наполеону-Человеку душа его забытый урок.

«В сельском домике кончить жизнь в безмятежной идиллии» — этому поверят, на это согласятся английские министры, Веллингтон, Блюхер, Фуше, Талейран! «Школьник был бы хитрее моего», Наполеон в сорок шесть лет — шестилетний мальчик.

15 июля, на восходе солнца, император сел на французский военный бриг, «Ястреб».

те же, как под Аустерлицем и Ватерлоо.

Когда матросы приветствовали его обычным криком: «Виват император!» — в крике этом было рыдание.

— Угодно вашему величеству, чтоб я сопровождал его на крейсер, согласно полученной мной инструкции? — спросил генерал Бекэр.

— Нет, возвращайтесь на остров, — ответил Наполеон. — Нехорошо, если скажут, что Франция выдала меня Англии. [1051] Houssaye H. 1815. T. 1. P. 402

Лодка — невозвратная лодка Харона — отчалила. Знал ли он, помнил ли, что покидает Францию, мир навсегда?

26 июля «Беллерофон» кинул якорь на Плимут, а 31-го адмирал лорд Кит (Keith) объявил «Генералу Бонапарту» решение английских министров — вечную ссылку на о. Св. Елены.

Наполеон возмутился, но не очень и не надолго.

— Я не поеду на Св. Елену, — говорил он приближенным. — Это постыдный конец… Скорее кровь моя обагрит палубу «Беллерофона»!

— Да, государь, — храбрились те, — лучше будем защищаться так, чтобы нас всех перебили, или взорвем пороховой погреб! [1052] Gourgaud G. Sainte-Hélène. T. 1. P. 46.

В тот же день император вышел, по обыкновению, на палубу, чтобы взглянуть на множество собравшихся лодок с любопытными, и «лицо его было такое же, как всегда», вспоминает очевидец. [1053] Las Cases E. Le memorial… T. 1. P. 39. Уже покорился. «Лучше меня никто не умеет покоряться необходимости; в этом настоящая власть разума, торжество духа». [1054] Ibid. P. 504.

«Беллерофон» был слишком мал для дальнего плавания. В Портсмуте снаряжали большой военный фрегат, «Нортумберлен», под командой адмирала Кокберна (Cockburn). Но фрегат еще не был готов. Только 4 августа вышел «Беллерофон» из Плимута навстречу «Нортумберленду».

Весь этот день Наполеон просидел у себя в каюте запершись. Приближенные были в тревоге: знали, что он носит при себе спрятанную в платье скляночку с ядом; опасались, как бы не отравился.

Вечером вошел к нему Монтолон, с таким испуганным видом, что император сразу понял, в чем дело.

— Рады бы англичане, чтоб я себя убил! — проговорил, смеясь. [1055] Gourgaud G. Sainte-Hélène. T. 1. P. 48.

О самоубийстве все-таки думал.

«Мне, дорогой мой, иногда хочется вас покинуть, и это не так трудно, — говорил Лас Казу. — Стоит только немного вскружить себе голову… Тем более, что мои убеждения этому нисколько не препятствуют… В вечные муки я не верю: Бог не мог бы допустить такого противовеса Своей бесконечной благости; особенно за такое дело, как это. Ведь что это, в конце концов? Только желание вернуться к Нему немного скорее…»

Лас Каз заговорил, как всегда говорят в таких случаях, о терпении, мужестве, о возможной перемене обстоятельств к лучшему.

— Может быть, вы и правы, — сказал Наполеон, выслушав его внимательно. — Да, человек должен исполнить свою судьбу, это и мое великое правило. Ну что ж, исполним!

«И он заговорил о другом, спокойно, даже весело». [1056] Las Cases E. Le memorial… T. 1. P. 44–45.

Счел, однако, нужным сочинить или подписать сочиненный Лас Казом «Протест»:

«Я протестую торжественно, пред лицом Бога и людей, против совершаемого надо мною насилия… Я не пленник, — гость Англии… Только что я взошел на борт „Беллерофона“, — я сел у очага британского народа… Если английское правительство, отдавая приказ капитану „Беллерофона“ принять меня, готовило западню, оно обесчестило себя и свое знамя… Я взываю к истории: история скажет, что враг, двадцать лет воевавший с английским народом, пришел к нему свободно, в своем несчастье, искать убежища под его законами… И чем же ему ответила Англия?.. Лицемерно подала ему руку, а когда он принял ее, убила его». [1057] Ibid. P. 47.

Надо сказать правду: все это, может быть, не так убедительно, как он думал или хотел бы думать. Детское простодушие в политике не прощается. Он сам знает, что тяжело земле его носить.

«Когда я умру, весь мир вздохнет с облегчением: „уф!“ [1058] Rémusat C.-É. G. de. Mémoires. T. 1. P. 125. Могла ли Англия принять такого гостя? Мера за меру: Англия поступила с Наполеоном не хуже, чем он — с испанским королем». Плимут за Байону, Англия могла бы ответить ему его же словами: «когда моя великая политическая колесница несется, надо, чтоб она пронеслась, и горе тому, кто попадется под ее колеса!..»

Есть жертва в том, что постигло его; но есть и казнь, — нельзя сказать, чтоб несправедливая, и лучше бы он терпел ее молча.