Джордж Блейк - Иного выбора нет

Не помню уже, под каким предлогом, но тем утром я покинул дом и отправился в Гаагу, находившуюся не очень далеко, всего в получасе езды. Местом встречи был выбран сквер в конце Лаан-ван-Меердерворт, самого длинного проспекта Гааги, начинавшегося в центре города и заканчивавшегося в его южных предместьях. Я припарковал машину немного в стороне и, держа, как было условлено, в правой руке «Ниве Роттердамзе курант», медленно пошел в сторону сквера. Я был абсолютно уверен в отсутствии слежки. Сквер представлял собой маленький садик со скамейками, и на одной из них я увидел человека, с которым должен был встретиться. В руках он держал ту же газету, и я сел рядом. В этот час в садике было безлюдно. На скамейке неподалеку от нас, но вне слышимости, сидели две молодые женщины с маленькими детьми, игравшими тут же. Стояла чудесная погода, и они являли собой весьма мирную картину. Мой русский знакомый прежде всего осведомился о том, что произошло после моего возвращения в Англию, как меня приняли, и я рассказал ему о допросе в Военном министерстве и о встрече с шефом разведки. К тому времени я окончательно убедился, что никто из моих товарищей ничего не знал о переговорах в Манпхо и не предупредил власти. Также я был уверен, что свободен от каких бы то ни было подозрений и достаточно «чист» для дальнейшей работы в разведке. В начале сентября мне предстояло приступить к новой работе в Главном управлении.

Затем мы обсудили план нашей следующей встречи. Связной полагал, что ее лучше осуществить в Лондоне. Он подчеркнул, что, по сути дела, это не более опасно, чем в Голландии, ведь для регулярных поездок сюда мне каждый раз требовалось бы как-то объяснять свое отсутствие в течение, как минимум, двух дней. «Лондонский вариант» многое упрощал. Я нашел эти соображения не лишенными оснований, а кроме того, понял, что мне больше доверяют, и согласился. Следующая встреча должна была состояться в начале октября неподалеку от станции метро Белсайз-парк. Прежде чем уйти, я не удержался и обратил его внимание на один заголовок в бывшей у нас обоих газете. Крупным шрифтом оповещалось о том, что Берия, глава советской службы безопасности и разведки, арестован как английский шпион. Мой советский знакомый слегка смутился, так как, видимо, надеялся, что я не подниму этот болезненный вопрос, и поспешно стал объяснять, что я не должен понимать все буквально, что это только слухи и мне нечего бояться. Я быстро его успокоил, сказав, что и не думал понимать это буквально, иначе бы просто не пошел на контакт. Расстались мы вполне дружески, вся встреча заняла не более двадцати минут.

Я вернулся к машине кружным путем и поехал обратно в Роттердам, но не по автобану, а по проходящей через Делфт старой дороге, по которой мальчишкой часто ездил на велосипеде. Я ехал, любуясь зелеными лугами по ту сторону канала, раскинувшимися в легкой дымке раннего летнего утра до самого горизонта, и чувствовал огромное облегчение от того, что эта первая встреча прошла удачно. Я был уверен, что за мной не следили. Лишь семь лет спустя я понял, что вполне могло быть и не так. Проработав несколько лет в Берлине, я вновь получил тогда место в Главном управлении, и вновь на связь со мной в Лондоне выходил человек со станции Отпор. Мы уже хорошо знали друг друга, и наше взаимное доверие было полным. Однажды, когда мы с ним договаривались о срочных, незапланированных встречах, он сказал мне, что его фамилия Коровин, и дал номер своего домашнего телефона на случай, если мне необходимо будет срочно с ним связаться. Мне доводилось работать против некоторых советских учреждений в Великобритании, в том числе против советского посольства в Лондоне, и в силу служебных обязанностей я имел доступ к картотеке МИ-5, в которой мог найти досье на любого интересовавшего меня сотрудника посольства. Естественно, я сразу же запросил досье на Коровина и, получив его, прочел с огромным интересом. Из досье я узнал, что Коровин имел чин генерала и был резидентом КГБ в Лондоне. До этого несколько лет он был советским резидентом в Вашингтоне. В досье приводилась обширная переписка между ФБР и МИ-5, в которой обе службы высоко отзывались о нем как об исключительно умном разведчике и достойном противнике. Но мое особое внимание привлекли письма, датированные летом 1953 года, которыми обменивались МИ-5 и служба безопасности Голландии. В июле этого года Коровин предпринял таинственную поездку в Голландию. Сначала за ним следили люди МИ-5, а затем их сменили голландцы, но ему все же удалось уйти от «хвоста», и они вновь напали на его след, лишь когда он сел на паром, направляясь обратно в Англию. Строилось много догадок о возможных целях поездки Коровина в Голландию… Что ж, ответ знал только я.

Не могу сказать, чтобы Коровин вызывал во мне такие уж теплые чувства. Для этого в нем было слишком много от волка в овечьей шкуре, но я искренне восхищался его профессионализмом, даже до того, как увидел досье. Я перефотографировал документ и во время очередной встречи подарил его Коровину. Надеюсь, он ему понравился, а заодно и впечатлил его московское начальство. Не сказал бы, что передача информации доставляла мне удовольствие, но на этот раз я действительно был рад показать моему советскому знакомому его собственное досье, в котором его противники столь высоко о нем отзывались.

Принято считать, что если разведчик хоть раз «засветился», то есть раскрыт противником, его польза, по крайней мере в той стране, где это произошло, равна нулю. Случай с Коровиным показывает, что это не всегда так. Разве не удивительно, что, хотя он был известен МИ-5 как резидент КГБ в Великобритании и за ним постоянно следили опытнейшие агенты, в распоряжении которых были скоростные автомобили и последние достижения радиосвязи, ему всегда удавалось уйти от «хвоста» и попасть на встречу со мной точно в назначенное время и в назначенном месте?

Однажды он рассказал мне, как это делается. Зная, что должен встретиться со мной в семь часов вечера, он покидал дом в восемь утра и весь день колесил по городу. В операцию было вовлечено несколько людей, машин и надежных квартир, она требовала много сил и времени, но всякий раз успешно завершалась. Так что впоследствии моя деятельность получила огласку не в результате слежки, а из-за предательства.

В конце лета я повез мою старшую сестру отдыхать во Францию. Мы остановились в Париже, в гостеприимном доме Жана Мидмора и его матери, и навестили месье Перрюша, благополучно вернувшегося к жене и детям, по которым он так тосковал, и отдыхавшего с ними в деревне на берегу Луары. Короче говоря, это был очень приятный отпуск, отмеченный многочисленными обедами и ленчами в маленьких гостиницах и ресторанах.