Хайнц Кноке - Я летал для фюрера. Дневник офицера люфтваффе. 1939-1945

Послышался тяжелый грохот канонады. Он доносится с запада. Французы осторожно перешли рельсы и махнули мне рукой, призывая идти за ними. Долговязый стоит за мной, с автоматом наперевес, а то бы я метнулся в лес и отправился своей дорогой на север.

Пройдя несколько сотен метров, мы подошли к дороге. Она прямая как стрела, видно вперед на несколько километров.

Треск очередей снова послышался слева. Три француза осторожно перешли дорогу. Долговязый сделал два или три шага вслед за ними, потом повернулся ко мне. Наши взгляды встретились. Кажется, он догадался. Мне нужно уходить! Второго шанса не будет, сейчас или никогда!

Я рванулся назад к лесу. Долговязый ринулся за мной прежде, чем остальные поняли, что происходит. Он начал стрелять. Я прыгнул в ложбину. Фонтанчики земли взметнулись вокруг меня.

У француза опустела обойма. Он вынужден отвлечься, чтобы перезарядить автомат. У меня достаточно времени, чтобы достать пистолет и прицелиться. Я вскочил на ноги и выстрелил. Он упал с пулей в голове.

Я подобрал его автомат.

— Прости, мой друг, но тот, кто стреляет первым, живет дольше.

Тяжело дыша, я бросился в лес. Ветки хлестали меня по лицу. Три остальных француза остались позади.

Через 15 минут я наткнулся на наш патруль. Это танкисты.

В Шони офицер ВВС предоставил мне свою машину. Только поздно ночью я вернулся на мой аэродром. Я прибыл в старый французский замок, где размещается наш штаб. Мой адъютант, капитан Маршалл, начальник медсанчасти, главный механик, капитан Вессельс, и начальник штаба сидят за обеденным столом. Они приветствовали мое возвращение криками восторга. Их лица помрачнели, когда я рассказал им о судьбе наших товарищей.

Я еще не закончил рассказ, как позвонили из штаба. На линии командующий. У него плохие новости.

Вражеские танки неожиданно атаковали Суассон и Фисм. В окрестностях этих городов разгорелись ожесточенные бои. Одна из американских бронегрупп находится всего в нескольких километрах от нашего аэродрома. Другие вражеские подразделения отрезали нас на востоке. На севере противник оказывает тяжелое давление на Лаон. Если наступление на Лаон не будет остановлено, мы окажемся в тяжелом положении. Мне следует немедленно объявить тревогу во всех звеньях и отдать приказ эвакуироваться на аэродром недалеко от местечка Бомон в Бельгии. Несколько дней назад я там был в разведке, чтобы наметить летное поле на случай эвакуации. Наша подготовительная партия находится там.

Мы напряженно работали всю ночь.

Через 6 часов после приказа об эвакуации аэродром опустел. Стоянки для самолетов, штаб эскадрильи, мобильные ремонтные мастерские — все размонтировано. 128 грузовиков уже двигаются в направлении Бомона, забрав все оснащение и более 600 человек.

Я приказал каждой машине двигаться поодиночке, чтобы избежать атаки с воздуха на колонну. Несколько дорог, которые еще не блокированы противником, забиты машинами с отступающими частями.

Французы — обитатели нашего замка — надели воскресные наряды и приготовились встречать американских освободителей с корзинками фруктов и цветами. Они были в ужасе, когда американские танки начали обстреливать здание. Когда прекрасная французская девушка в своем лучшем наряде накрывала мне завтрак, снаряд попал в башню замка.

Противник занял ближайшую деревню — в двух километрах к югу. Всего час назад там располагался штаб 8-го звена. Наша пехота отступает под прикрытием танков в сторону Валли.

Собраны последние метры телефонного кабеля. Последний грузовик выехал на мост над Эсне. На холме я обернулся, чтобы последний раз посмотреть на наш брошенный аэродром. Насколько я вижу, мосты за нами взорваны.

Мой быстрый «Форд V-8» хорошо приспособлен для того, чтобы петлять но забитой дороге между машинами. Город Лаон разбомбили буквально за час до нашего прибытия. Теперь он весь в огне. На подъездах к городу скопились немецкие колонны, беспрерывно подвергающиеся атакам бомбардировщиков и штурмовиков. Они практически беззащитны, везде видны горящие автомобили.

На несколько часов мы укрылись в лесу, пережидая атаку. Уже стемнело, прежде чем мы проехали по горящим улицам Лаона.

Меня мучает один вопрос: что стало с моими парнями?

Мы ехали ночью при ближнем свете фар. Это требовало большого напряжения. Время от времени я сменял водителя за рулем. Бесконечные колонны скопились на дороге. Машины ломаются и останавливаются. Французские активисты Сопротивления усеяли дорогу гвоздями и маленькими контактными минами. Я рад, что приказал прикрепить щетки впереди колес, чтобы защитить шины. В конце концов я почувствовал себя разбитым. Усталость и нервное напряжение прошедших двух суток наконец сказались. Я съехал с дороги в лес. Через несколько минут я уже спал как убитый.

Все машины нашей эскадрильи добрались до Бомона. Несмотря на непрекращающиеся бомбардировки и налеты штурмовиков днем и нападения террористов французского Сопротивления ночью, ни одна машина не пропала.

Я глубоко шокирован и теми рапортами об ухудшении ситуации, которые получал, и тем, что видел своими глазами за последние два дня на французских дорогах.

Думаю, что организовать эффективное сопротивление наступлению врага невозможно. Несколько бронечастей СС и десантных подразделений продолжают отчаянно сопротивляться. Но наши войска в целом потеряли боевой дух. Мне омерзительно смотреть, как наши оккупационные войска отступают, не помышляя о сопротивлении, после того как они несколько лет стояли во Франции. Личная безопасность — вот что беспокоит гражданскую и военную администрацию. Отступление выродилось в трусливое, паническое бегство с целью любой ценой избежать столкновения с противником. Годами эти офицеры и чиновники наслаждались роскошной, паразитической жизнью во Франции. Понятие о воинской обязанности забыто. Сумки и чемоданы — вот чем забиты дороги. Их машины нагружены свертками с награбленным. Часто они едут со своими французскими подругами, тоже жаждущими поживиться награбленным.

Если мы проиграем эту кампанию, французские женщины должны нести самую большую ответственность. Ночи страсти и распутства подорвали нравственные устои наших солдат и офицеров. Они больше не хотят жертвовать своей жизнью во славу отечества благодаря энергичным усилиям профессиональных шлюх и любительниц сладкой жизни. Будь я командующим, быстро бы навел порядок при помощи военного трибунала. Этим мы, но крайней мере, проявили бы свое уважение к солдатам, героически сражающимся на востоке.

Судьба моей эскадрильи пока не решена. Сейчас я получил приказ оборудовать новый аэродром недалеко от Манша. У меня приблизительно 1000 солдат и еще 1000 бельгийцев обслуживающего персонала.