Вильгельм Йонен - Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика

Буря покончила с нашей надеждой поразить первую цель, и мы сосредоточили усилия на определении собственных координат. Ри-зоп выдвинул антенну и попытался сориентироваться по радиокомпасу, так как о радиотелефонной связи нечего было и думать. Он непрерывно передавал наш кодовый номер, и после долгого ожидания наземный пост наведения в Шлезвиге ответил азбукой Морзе, но прием был таким слабым, что сигналы заглушались помехами. Что же дальше? Последней надеждой, за которую мы цеплялись как за соломинку, была наша собственная засечка. Ризоп перешел на волну радиомаяка близ Шлезвига, чей позывной очень слабо слышался в наушниках. Радиопеленг показал наш новый курс — 70 градусов.

— Ризоп, это невозможно. Мы должны быть к юго-западу от Шлезвига.

— Если думаете, что сможете определиться лучше, попробуйте сами, — съязвил радист.

Новая попытка закончилась тем же результатом — 70 градусов. Я считал это невероятным и сбросил высоту, чтобы увидеть землю. Погода улучшилась, но ветер не стихал. На высоте 3000 футов я прошел сквозь последнее облако и увидел под собой нечто темно-серое. Никаких огней, никаких маяков, ни одного ориентира, сплошная серость. Если бы не приборы ночного пилотирования, мы бы безнадежно заблудились. Я встревожился, и даже Ризоп потерял самоуверенность.

— Ну, Ризоп, дружище, — спокойно сказал я, — или ты как следует сориентируешься, или мы очень скоро будем плескаться в воде.

В радиопередатчике что-то постоянно потрескивало и шипело, но в конце концов Ризоп добился приличных результатов и радостно сообщил:

— Новый курс 200 градусов.

То есть практически противоположное направление. Я вздохнул с облегчением и лег на новый курс. Теперь мы летели на высоте 1000 футов, а под нами во все стороны до горизонта расстилалось море. Буря унесла нас далеко в открытое море, и теперь, возвращаясь к побережью, приходилось бороться с ветром. Минуты казались бесконечными, но радиоприем улучшался, и можно было предположить, что мы на верном пути. Мои глаза сверлили ночную тьму в поисках малейшего признака света. Наконец вдали я увидел слабое сияние трех прожекторных лучей, вонзившихся в небо. Это означало, что нас уже объявили опоздавшими, и все наземные посты наведения дают нам ориентиры.

Ну, подумал я, там, где прожекторы, там и земля. Медленно приближаясь к мигающим лучам, мы выключили навигационные огни и включили опознавательные. Ризоп узнал в замеченной нами прожекторной батарее ту, что находится восточное Эккернфёрде. Все закончилось благополучно. Обильно потея, мы приземлились на родном аэродроме. Давно вернувшиеся товарищи встретили нас как заблудившихся овечек, но не преминули посмеяться.

— Ты собирался половить рыбку в Балтийском море? — спросил один из них моего радиста.

— Если бы я нацепил на крючок тебя, рыбалка была бы отличной, — парировал Ризоп.

Вот так завершился мой первый ночной боевой вылет на истребителе.

Наша служба разведки передала о грандиозной подготовке британских ВВС к превращению территории Германии во внутренний фронт. Как объявил Черчилль, в этом долгосрочном наступлении, которое будет стоить Англии много «крови, пота и слез», ВВС Великобритании начнут систематически стирать с лица земли немецкие военно-промышленные объекты и наносить смертельные удары по немецким городам. Отныне война объявлялась женщинам, детям и гражданскому населению. Межнациональная ненависть уже не знала границ. Пошатнулась вера в Бога и справедливость, и человечество потеряло человеческое лицо, оказавшись во власти дьявола.

По всей Великобритании строились огромные аэродромы — базы бомбардировочной авиации. Авиапромышленность день и ночь работала над новыми четырехмоторными бомбардировщиками: «шорт-стирлингами», «ланкастерами» и «галифаксами», которые могли поднимать до десяти тонн бомб. Штаб британских военно-воздушных сил разработал детальный, вплоть до дня, часа и минуты, план серии ночных авианалетов на немецкие города.

Однако и Германия не дремала. В кратчайший срок были созданы новые отряды ночных истребителей. Заградительная полоса противовоздушной обороны и ночной истребительной авиации протянулась от Франции до Дании через Бельгию, Голландию и Германию. Наша база в Шлезвиге была одним из звеньев этой длинной цепи.

Совершив двадцать девять ночных вылетов, я стал знатоком своего дела, превратился в неотъемлемую деталь своего самолета, и ночь от ночи росла моя уверенность в себе. Противник сбивал в основном неопытных молодых летчиков, которые все силы и внимание отдавали управлению самолетом. Мне повезло в том, что мои первые двадцать девять вылетов прошли без контакта с врагом. В дневное время суток мы вели довольно беззаботную жизнь до тех пор, пока в серый ноябрьский день 1941 года наш командир гауптман Штрайб, появившийся на командном пункте после успешной слепой посадки, объявил, что эскадрилью переводят в Венло.

Для меня эта новость оказалась приятным сюрпризом, так как Венло находился по соседству с моим родным городом Хомбергом, но технический персонал и девушки Шлезвига радовались гораздо меньше, и перед нашим отлетом было пролито немало слез. Пролетев низко над городом, 3-я эскадрилья 1-го крыла ночных истребителей простилась со своим старым аэродромом и направилась в Венло, расположенный недалеко от Рура на голландско-немецкой границе. Голландцы вели себя корректно, но были настроены антинемецки, и потому мы редко покидали нашу новую базу. На Рождество 1941 года я отправился в увольнение в Хомберг. Постоянные сигналы воздушной тревоги и светомаскировка не повлияли на моральное состояние гражданского населения. Все искренне верили в нашу окончательную победу. Благодаря мощным наземным оборонительным укреплениям Руру был нанесен незначительный ущерб. Ночные истребители для обороны Рура пока не использовались из-за опасения, что их собьют собственные зенитные батареи. Гражданское население с состраданием относилось к экипажам сбитых британских бомбардировщиков, удивляясь безответственности командования ВВС Великобритании, посылающего этих молодых парней на верную смерть. Все надеялись, что в скором будущем будет заключен мир.

Наше авиакрыло, дислоцированное в Венло, имело сорок самолетов и являлось первым соединением ночных истребителей в Германии. У нас уже сложились свои традиции. Мы одержали много побед в воздухе, и самый крупный счет был у нашего командира. Неудивительно, что им восхищались все, кто служил под его командованием. 26 марта 1942 года в 20.00 набившиеся в помещение командного пункта экипажи выслушали очередную метеосводку, а затем командир дал последние инструкции перед ночным вылетом: