Эрнест Сетон-Томпсон - Моя жизнь

31 августа. Вирео ест мясо. Ее пища сегодня состояла из 12 мух, 12 оводов, кусочка сырого мяса (величиной с небольшой орех), пары больших кузнечиков, пары сверчков и больше половины воробья.

3 сентября. Вирео умерла. Длина ее тела равнялась 5 7/ 8дюйма, а в размахе крыльев она была 9 1/ 2дюйма. Эта птица в точности отвечает описаниям Куэса. Несмотря на огромное количество пищи, поглощаемой ежедневно, вирео умерла от истощения. Ее желудок был пуст, сама она была очень худа — одни кости и кожа. Вилли Броди сказал мне, что у него бывала та же история, когда он пробовал держать в клетке насекомоядную птицу.

Мне пришлось неоднократно наблюдать вирео на свободе и слушать, как она поет. Очень трудно передать ее песни, но тот, кто слышал ее хоть раз, не забудет никогда, потому что ни одна птица не распевает так усердно и так настойчиво длинные серенады. Когда вирео поет, она сидит неподвижно среди зеленых листьев на дереве, быть может, всего лишь на 2-3 фута выше вашей головы. Сколько я ни пытался отыскать глазами пернатую певунью, мне ни разу не удалось ее найти. Тогда мне стало понятно, как возникла легенда о поющих листьях.

18 сентября. Сентябрь быстро проходит. Небо по утрам иссиня-стального цвета, с тяжелыми белыми облаками, которые угрожают снегом. Собираются осенние странники. Черные иволги [3] Американские иволги не имеют ничего общего с нашей золотисто-желтой лесной иволгой. Эти черные птицы напоминают скворцов. встречаются огромными стаями, стаи эти гораздо больше, в десять раз больше, чем весной. Когда иволги спускаются тучей на сжатые поля, они застилают землю на акр, на два блестящим черным покровом. А когда они подымаются ввысь, словно по приказу вожака, шорох их крыльев напоминает раскатистый шум морских волн, набегающих на берег.

Шрэй-рэй-рэй-рэй! — слышится ритмичное чередование нарастающих и падающих звуков. Крэк-крэк-крэк! — тоже сливаются в могучий напев, только совсем иной, чем шелест крыльев.

9 октября. Листья быстро осыпаются. На земле осенний ковер золотистых и коричневых тонов. Каждое утро заморозки, и мелкие пруды уже окаймлены льдом. Перелетные стайки устремились на юг.

Сегодня утром я видел и зарисовал огромную стаю гусей. Они летели вереницей, вытянувшись по крайней мере на целую милю, и гоготали так громко, что казалось, лает бесчисленная свора собак.

Небо синее, но разорванные и белые как снег облака кажутся предательскими и враждебными.

19 октября. Сегодня утром я нашел гнездо балтиморской иволги на верхушке высокого дерева. Оно имело форму сумочки в 6 дюймов глубиной, 4 дюйма шириной и было подвешено верхним краем к пяти горизонтальным веткам. Это гнездо было соткано из волокон древесной коры и казалось очень прочным. Я решил проверить его прочность и стал накладывать в гнездо металлические стружки. После этого я перебросил веревку через гнездо и, подвесив на нее ведерко, стал добавлять груз. Маленькое птичье гнездышко выдержало тяжесть в 15 фунтов. Я добавил еще 2 фунта, но сделал это так неосторожно, что веревка соскользнула и вся тяжесть переместилась на самую тонкую из пяти веток. Она не выдержала семнадцати фунтов и подломилась. Это было старое, обветренное гнездо. Если бы оно было новым, я не сомневаюсь, что выдержало бы груз в 25 фунтов.

21 октября. Сегодня раскопал и нанес на карту норки, бугорки, гнезда и подземные ходы шести мешетчатых крыс-гофферов. Поселенцы говорят, что они собирают вдвое и втрое больше урожая в тех местах, где гофферы разрыхлили землю. Нет сомнения, что гофферы в Америке играют ту же роль, что дождевые черви в Европе, согласно описаниям Дарвина.

30 октября. Внимательно пересчитал перышки на черной иволге:

Голова — 2226

Задняя поверхность шеи — 285

Передняя поверхность шеи — 300

Грудь и вся нижняя сторона — 1000

Спинка — 300

Каждая нога по 100 — 200

Каждое крыло по 280 — 560

Маховые перья — 44

4915.

Брат Артур строил дом из шести комнат. Сюда он собирался переехать из рубленой избушки — первого пристанища на месте нового поселения.

Он и брат Чарли были целыми днями заняты строительными работами. Вилли Броди был у нас за повара. На мою долю выпадали всякие случайные работы, в числе которых входило сооружение курятника для привезенных мною кур.

Однако мы все собирались попытать счастья еще дальше на Западе и закрепить там за собой по половине надела земли.

Мы отправились на разведку, взяв с собой на фермерской телеге десять мешков овса для лошадей, мешок с сухими продуктами (картошку, копченую свиную грудинку, чай и сахар), палатку, одеяла, котелок, сковороду и другую посуду.

Артур, конечно, был кучером и главой нашей экспедиции. Я был опять за повара и охотника, промышляющего дичь для стола. У Чарли не было определенных занятий, он был нашим подручным.

С восторгом разжег я свой первый костер на Западе, недалеко от Фервью. После обеда двинулись дальше.

В восьми милях от Брендона мы остановились на ночлег в придорожной гостинице. В Брендон мы прибыли в одиннадцать часов следующего утра. Переправились через реку на пароме со всем нашим имуществом. Отсюда мы отъехали к югу миль на восемь.

В семь часов вечера разбили лагерь — мой первый лагерь на равнинах Северо-Запада.

Еще долго после того как мои братья заснули, я прислушивался к ночным голосам прерии и к шороху крыльев над головой.

В своем дневнике за этот день я нашел следующую запись:

«Лагерь: 8 миль южнее Брендона.

Вечером 12 мая, разжигая костер недалеко от нашей палатки, я спугнул птичку. Она нехотя покинула гнездо, но осталась тут же, недалеко и с тревогой бегала по обожженной траве, освещенная пламенем костра. Время от времени она набиралась храбрости и возвращалась в гнездо. На рассвете я нашел ее в гнезде.

И как только начал я разжигать костер, она опять ушла, не торопясь. Вскоре птичка вернулась с самцом. И тут только мне удалось их рассмотреть, это была пара береговых жаворонков.

В гнезде лежали три коричневых яйца. Гнездо было свито из сухой травы и сучков и выложено внутри большими коричневыми перьями ястреба — их смертельного врага.

Ободренная близостью самца, самочка еще раз уселась на яйца, несмотря на то что я всего лишь на расстоянии восьми футов от нее жарил на сильном огне свиную грудинку.

После завтрака мы свернули свою палатку, потушили огонь костра и поехали дальше, оставив жаворонков мирно сидеть в их гнезде.

На следующий день мы достигли берегов реки Сури. Река разлилась, и переправа была трудная. Мы сели в лодку, а лошади переправлялись вплавь, и одна из них чуть не утонула в холодной как лед воде.