Федор Архипенко - Записки лётчика-истребителя

Прибыв в город Иваново, мы начали интенсивно изучать «Аэрокобру». После теоретических занятий и сдачи экзаменов начали вылетать самостоятельно.

«Аэрокобра», по тому времени, была мечтой пилота. Ее главными преимуществами были великолепное безотказное вооружение и устойчивая, с незначительными помехами, радиосвязь. Вооружение состояло из 37-мм пушки, двух крупнокалиберных пулеметов и четырех — обычного калибра. Последние мы обычно снимали, так как вполне хватало трех точек.

Серьезным недостатком этой машины было то, что при обрыве шатуна двигателя, который располагался позади летчика, обломки шатуна перебивали тяги управления самолетом, что нередко приводило к катастрофе.

Из газет, из сообщений Совинформбюро я многое знал о тех событиях, которые происходили в Белоруссии, о той непримиримой борьбе советских людей, которую вели они против фашистских захватчиков. Из этих источников мне было ясно, что пламя партизанской борьбы бушевало и в том краю, где прошли мои детство и юность. Я узнавал о спущенных под откос эшелонах врага, о нападении народных бойцов на колонны машин, о разгроме гарнизонов. Зримо представляя эти боевые картины, я искренне радовался победам партизан на близкой моему сердцу земле. В трудный для Родины час мои земляки оставались истинными патриотами.

Я часто вспоминал родню, оставшуюся на оккупированной территории Белоруссии. Как там они? Помню, на душе было особенно тяжело, когда приносили в эскадрилью письма. Свое первое за войну письмо я получил только в конце 1944 года.

Программа переучивания завершалась. Часть наших летчиков убыла за получением истребителей в Кировобад. Меня же командир полка задержал, приказал довести молодежь «до кондиции». Это решение было верным. Нечего делать недоучкам в воздушных боях. Я старался наладить тренировки так, чтобы каждый полет осуществлялся с наибольшей пользой. Трудились мы до седьмого пота. Удалось даже организовать стрельбы по наземным целям на полигоне г. Иванова. Кое-кто начал роптать: заездил, мол, комэск, никакого передыху не дает. Однако, летать молодежь стала увереннее.

В один из воскресных дней нам дали выходной от полетов и мы с товарищем ушли в город Иваново в сад ЦДКА, где играл духовой оркестр. А мы ходили по саду словно во сне, удивляясь этой забытой мирной жизни и выглядели, наверное, как дикари. Я осмелился и пригласил одну из девушек на танго, она оказалась намного выше меня, но черты лица, фигура мне запомнились и с 1943 г. я начал искать себе в жены «двойника» того Ивановского видения и нашел только в 1947 г. в Монино, только ростом, слава богу, меньше меня.

Через несколько дней 508-й полк перелетел в район Кременчуга. Я готовился летать в бой вместе с теми, кого обучал, со своей эскадрильей. Однако, меня, хоть и имевшего на своем счету уже немало сбитых самолетов, ввиду строптивого характера решили поменять на строптивца из соседнего полка — капитана Павла Чепиногу, за 22 личные победы ставшего Героем уже в 1944. Конечно, было горько, но делать нечего, и выторговав себе право перейти со своим самолетом, я перерулил его с одного конца аэродрома на другой, где были стоянки 27-го полка.

Подрулив самолет к стоянке 1-й эскадрильи своего нового полка, я вылез из кабины, увидел строй авиаторов. От него отделился старший лейтенант Николай Гулаев, доложил:

— Личный состав вверенной вам эскадрильи построен! Оказалось, что из воздушных бойцов, кроме Гулаева, в строю находился еще лишь один летчик младший лейтенант Михаил Лусто, да и тот больной желтухой. С разочарованием подумал: «С кем в бой-то буду ходить?»

Когда строй распустил, мой заместитель Гулаев объяснил, что многие гвардейцы сбиты в схватках с врагом. Можно было предположить, какие здесь, у Днепра, идут кровопролитные бои. Чувствую, старший лейтенант Гулаев в обиде: он уже Герой Советского Союза, старший лейтенант, а командиром эскадрильи ставят варяга. Но, будучи человеком добрым, он старался этого не показывать. Новое назначение и у меня вызвало противоречивые чувства. С одной стороны, радовала решимость новых товарищей, с другой стороны — удручала малость сил.

— Срочно на КП! — передал мне дежурный.

Помчался на командный пункт. Увидел командира полка подполковника В. И. Боброва, доложил о прибытии.

— Первой эскадрилье — вылет. Немедленный! — приказал он.

— В районе Пятихатки «юнкерсы» бомбят наши войска.

— Но в первой эскадрилье всего два летчика.

— Отставить разговоры! Быстрее в воздух. Вашими ведомыми будут летчики из третьей эскадрильи.

Через минуту-полторы мы с Гулаевым взлетели. Вслед за нами, и вправду, поднялись еще два летчика, которых до этого я и в глаза не видел. Взяли курс в указанный командиром район Пятихаток и увидели Ю-87, бомбившие наши войска под прикрытием Me-109. С ходу я перешел в атаку на бомбардировщики и сбил одного из них. Остальные немедленно стали сбрасывать бомбы и разворачиваться вспять. На выходе из атаки, я увидел как истребитель Николая Гулаева сблизился с «мессером» и сбил его короткой очередью.

Этот бой оставил у меня о Николае Гулаеве приятное впечатление. Он показал себя истинным мастером снайперского огня, тонким и изощренным тактиком. Забегая вперед, замечу, что к августу 1944, когда гвардии майор Н. Д. Гулаев был направлен на учебу в академию, на его счету было 57 личных и 3 групповые победы. В то время он уступал лишь А. И. Покрышкину и если бы не это направление он, вполне возможно, стал бы самым результативным среди советских летчиков-истребителей. Навсегда запомнились его веселый, взрывной характер, озорные, часто остроумные выдумки.

Однажды он взял с собой в пару летчика, не отличавшегося, мягко говоря, решительностью в атаках. Встретив группу неприятельских бомбардировщиков, он активными действиями смешал их боевые порядки, по радио приказал ведомому выйти вперед и атаковать замыкающий бомбардировщик. Тот послушно вышел вперед и метров с 200 открыл огонь.

— Ближе, ближе, — передал ему Гулаев и для большей убедительности грохотнул из пушки так, что трасса прошла в нескольких метрах от кабины самолета ведомого. Ведомый был парень сообразительный и, учтя решительность своего командира, сблизился до 50 метров и длинной очередью сбил неприятельскую машину. Таким необычным способом снял Гулаев страх со своего ведомого, так называемый «мандраж» перед смертоносными шнурами, тянувшимися к нему от пулеметных установок вражеского бомбардировщика.

Урок пошел впрок. Впоследствии этот летчик одержал немало воздушных побед и был в полку на хорошем счету.

В боях на Курской дуге, с 5 июля по 5 августа 1943 года, летчики 27-го иап сбили в воздушных боях 88 самолетов противника (19 из них 5 июля 1943 года), полку было присвоено почетное звание 129-го гвардейского истребительного авиационного полка.