Николай Шуткин - «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»

Оказалось – огромный волчара пал жертвой собственной жадности, доедая отравленные барием останки загубленного лося. Мы были поражены размерами волка. Весил он почти девяносто килограммов, ширина лба больше 20 сантиметров. Шерсть, набитая густым подшерстком, свалявшимся как валенок, по длине равнялась моей ладони. Когда привезли волка в Нелькан, посмотреть диковинку сбежалось полпоселка. Директор распорядился отправить зверя в районный поселок Аян. Там тоже получилось что-то вроде выставки, но, когда узнали, что волк отравлен, отказались его принимать. Снова надо было везти мерзлый «сувенир» за двести километров в Нелькан. Звоню Александру Назарову:

– Что делать с этим волком, целый день летаю с ним?

– Слушай, Петрович, может, себе его заберешь? – предложил директор.

– Да я бы не против, но у меня маленькие дети, не дай Бог кожу лизнут ненароком…

Зверь, даже мертвый, был небезопасен. Нашлись, однако, умельцы, сняли шкуру с разбойника, позже по дарили ее уважаемому вертолетчику Виктору Котову.

Наш самолет причинял волкам много неприятностей. Стаи хищников метались по распадкам, пытаясь укрыться от ревущего «зверя», поливающего их горячим свинцом. Заготовленное с осени клыкастой сворой мясо, видимо, иссякло, и они, теряя осторожность, набрасывались на любую пищу. Заглатывали мясо с начинкой яда. Еще пять трупов вывезли мы с реки Дюсмакит. Всех раздолбили вороны, изгрызли соболи и другие мелкие зверьки.

Все живое вымерло в радиусе двухсот километров. Безжизненность и пустота ощущались после очередной посадки. Не выглядывал из-за коряги любознательный соболь. Не каркал с сухостоины разведчик-ворон. Тишина угнетала. Появлялся звон в ушах. Что значит вмешиваться в жизнь природы. Мы чувствовали себя врагами не только волков, но и всего живого.

Всякий раз, встречая простоватую, добродушную «тетю Машу» – жену начальника аэропорта Нелькан Николая Соломатина, обязательно влетаю в какую-нибудь невероятную историю. Вот и на этот раз, едва успели со вторым пилотом Володей Вагановым хлебнуть крепкого душистого чаю, как дверь резко распахнулась и с порога раздалось: «На помощь, ребята!»

– Что, горим? – переспросил немного флегматичный Володя.

– Типун тебе на язык! Корова телиться в лес побежала. Замерзнет теленочек, а моего беса черт по дрова унес в лес. Потом, потом чайком побалуетесь.

Тьфу ты, напасть! Выбегаем в коридор, сбиваем в кромешной темноте какие-то бочки, ящики, все это с грохотом валится под ноги, падаем. Выскакиваем во двор – оттаявшие унты мгновенно становятся ледовыми коньками. Утопая по пояс в снегу, идем по борозде, пропаханной коровой.

Наконец, чертыхаясь, в густом разлапистом ельнике замечаем черный дрожащий комочек новорожденного. «Мамаша», завидев знакомые кокарды на шапках, приветливо промычала. Присматриваюсь к малышу и нахожу в нем что-то знакомое. Где-то я уже видел и вот такую же мордашку, и этот внимательный, изучающий тебя взгляд. Обернулся в тете Маше и хлопнул себя по лбу. Как же! Ведь это я прошлым летом привез сюда папашу теленочка. Помнится, как узнал от начальства, что придется прихватить на борт быка весом с полтонны, – не поверил. Да и пытались у нас уже переправить злыдня по воздуху. Экипаж Вячеслава Любовцева в воздухе принял настоящую корриду с племенным быком, который, разбив радиостанцию, принялся за экипаж. Садились куда глаза глядят. Разбили вдребезги самолет и сами месяц пролежали в больнице, а быку хоть бы что.

Но Любовцев летал над равниной, а нам лететь над тайгой и горами. Поглаживаю пистолет – если что, придется дырявить лоб этому верзиле, не прощаться же с родственниками ради рогатого племени! Правда, в подмогу дали мне вторым пилотом Володю Масунова – отрядного красавца-богатыря. Мол, если что, потягается силой с бычарой. Не нравилось мне все это.

Оформили документы. Бык спокойно, в каком-то раздумье, стоял у самолета. Открыли грузовую дверь, подставили доски, повели по ним «пассажира» вместе с сопровождающим мужичком. В салоне приготовили сено – пусть жует, лакомится, только не дурит. Ну, а для страховки привязали его проволокой за рога к кольцам в полу. Взлетели. Бык забеспокоился, лег на пол. Еще немного времени прошло – чувствую непонятную качку. Вроде, не должно ее быть. Не может же бычара стоять да раскачивать самолет. Зачем ему?

Выхожу в салон. Смотрю, а у Миши (так его звали) глаза налиты кровью. Ворочает могучей шеей, норовя петли вырвать из пола. Туда-сюда. Того и гляди, не то что петли, днище самолета вот-вот вырвет. Осторожненько подхожу к Михалычу, развязываю, жду, что дальше будет, кляня себя за уступчивость – ведь могли же отказаться от такого «пассажира».

Откровенно говоря, было не совсем ясно, что предпринять, если этот чертяка надумает заглянуть в пилотскую кабину. Миша оказался благодарным. Едва освободили его от пут, как тут же склонил буйну голову на бок и сладко засопел. Через четыре часа приземлились в Нелькане. Зарулил на стоянку.

Тетя Маша первой заглянула в фюзеляж, радостно (хороша радость!) воскликнула: «Жениха привезли!» Жених храпел и не думал покидать самолет. К самолету сбежалось полстада коров. Буренки мычали, к двери лезли напропалую, а мы никак не могли выдворить бедолагу, видимо, сильно укачанного долгим перелетом.

– Володя, разгоняй это наглое стадо, иначе они самолет разнесут, а я попробую водой его окатить.

Вода подействовала отрезвляюще, и «тихоня» нехотя покинул самолет, к всеобщей радости нашей и буренок.

Перевозили мы на «Антоне» собак, быков, лошадей, кошек, цыплят, не говоря уж про золото и драгоценные камни. Прочитав заявку на полет по маршруту Николаевск-Бриакан-Дань, поняли, что самолет превращался аж на целых четырнадцать часов в летучий свинарник.

В Бриакане золотодобытчики пообещали быстро отловить породистых хрюшек для артели «Восток». Наконец груз подвезли. Шесть свиней в клетках и крупный хряк, украшенный черными пятнами. Разместили их так, что хряка с боков, сзади и сверху окружали подруги. Надежно закрепили веревками и, подняв тучу пыли, взлетели курсом на север.

Через сорок минут полета север закрылся туманом, а южные аэропорты один за другим закрылись боковым ветром. Ничего не оставалось делать, как прямиком развернуться на Николаевск-на-Амуре.

Свиньям, видимо, не понравились наши маневры. Они заволновались. Над поселком Херпучи перебранка хрюшек переросла в душераздирающий визг. Открываю дверь пилотской и вижу, как свиньи из верхней клетки поливают хряка. Неслыханная дерзость, и он, яростно крушит клыками доски, кусает обидчиц за ноги.

Пока я думал, что делать, одна клетка разлетелась в щепки и хрюшка свалилась в пролом, уселась на хряка, потешно держась согнутыми передними ногами за край клетки. Жуткая обида привела хряка в бешенство Он кусал подруг так, что те визжали несусветно. Ему никак не удавалось освободиться от наездницы приличного веса.