Николай Шуткин - «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»

Председатель рыбкоопа Андриевский уговорил-таки нас с Прохоренко вывезти три тонны муки на блины джигдинцам. По полторы тонны муки загрузили мы с вечера в свои самолеты при минимальном остатке топлива.

Утром следующего дня мороз зашкаливал за отметку -57 градусов. Солнце еще не взошло из-за гор, а наш самолет разметав плотную стену тумана, вырвался в теплые слои атмосферы. Долина реки Мая залита пятидесятиметровым слоем сметанного тумана. Мы слегка оторопели: чуть промажешь в Джигде и окажешься в тайге или бултыхнешься в промоину реки. Проходим над площадкой, земля еле брезжит, а вместо поселка – серый гриб из дыма от печных труб. Что делать?

Назад в Нелькан! Но там на маленьком островке аэродромные постройки, провода, антенны, баки с горючим, самолеты. Влететь можно во что угодно. От двух работающих двигателей там теперь такая сублимация образовалась – темнее ночи! Выполняем второй вираж и замечаем «выкопанный» нами висячий в тумане ров, словно коридор не затягивающийся мурой. Это открытие! Ориентируясь по черной промоине перед площадкой, подкрадываемся на малом газу и удачно приземляемся. Быстро выбрасываем мешки и на взлет. Прохоренко на подходе, и двум самолетам на площадке не хватит места. Прохоренко увидел коридор, но наш двигатель ухудшил видимость на площадке, и мешки стали большой помехой. Прохоренко пилотирует, а второй пилот Юрий Королев просит нас подкорректировать заход сверху. Выполняем вираж и подсказываем Эдуарду:

– Левее, правее, подтяни, садись!

Вертикальная видимость сравнительно лучше горизонтальной, и мы замечаем, как наперерез самолету движутся черные тени. Ни Прохоренко, ни Королев их не видят.

– Выключай двигатель, перед вами дети! – кричу по УКВ и вижу столкновение самолета с неизвестно кем прямо посреди площадки. «Тюрьма нам обоим», – мелькает в сознании. Рядом в поселке интернат и любая посадка самолета празднично встречалась шумной ватагой веселой и любознательной детворы. Тут уж не до уроков. За ними смотри да смотри: и перкаль палками попротыкают, и все лючки пораскрывают. Одним словом – банда Мамая.

– Неужели порубил? – жду ответа от Прохоренко, надеясь на чудо.

Чудо произошло.

– Собаки! – радостно кричит Эдик.

– Слава тебе Господи! – отвечаю я и направляюсь в Нелькан со спокойной душой.

Минут через пятнадцать в Нелькане приземлился Прохоренко, а я уже отбивался по телефону от Николаевска:

– Синоптик дает погоду из поселка, а там в дыму ничего не видно, на аэродроме никого нет, вот и летаем.

Служба движения вроде бы успокоилась, а мы летать в этот день больше не решились.

В поселке Арка дела обстояли хуже. Погода стояла также ясная, морозная, но туман налетал волнами. Мы с Жорой Камышевым заходили на посадку в Арке, где площадка расположена прямо на улице поселка. Жора пилотировал с левого пилотского сиденья. В момент выравнивания туман сгустился до такой степени, что земля вообще уплыла из поля зрения.

– Жора, открой форточку и все внимание на боковые еловые вешки, я пилотирую по приборам.

Уходить на второй круг опасно из-за близости домов. Изредка бросаю взгляд вправо на деревья и вниз на землю, может что увижу, и слушаю команды второго пилота.

Приземлились в створе полосы. Впереди черная стена тумана. Жора вынужден был идти пешком слева, я рулил за ним, по другому до перрона добраться не могли. Туман чуть рассеялся и в небе появился самолет Наиля Агишева.

– Как вы летаете в такую погоду? – спросила продавщица.

– Я работала в Салехарде, и один самолет разбился, – продолжала женщина.

– У нас в Охотске не бьются, – заверил я ее.

И дернул меня черт за язык! Вмиг снова все заволокло и стало темным-темно. Бежим к самолету предупредить Наиля, но уже ясно слышим треск ломающихся деревьев. Бежим к противоположной стороне площадки в кромешном тумане наугад, с колотящимися сердцами, ожидая взрыва. Все стихло. Сил больше бежать не было в меховой одежде и унтах, и мы перешли на шаг. Перед нами выросла высокая фигура второго пилота Володи Чернова.

– Жив Наиль? – спрашиваю.

– Все живы, самолет разбит, – спокойно, с улыбкой отвечает Володя.

Вскоре увидели в тайге настоящий лесоповал и в нем АН-2 с оторванным двигателем, со стреловидными крыльями, как у истребителя, уткнувшийся в глубокий снег буквально в метре от жилого дома.

Молодой пастух жаловался на ушибленное плечо. Зампредседателя рыбкоопа Виктор Корсун и Наиль не пострадали, и оленьи мерзлые туши стекающий с крыльев бензин не замочил.

Начальник ЛШО Юрий Фокин, зам по летной Бануков, инспектор Бабин отнеслись скептически к нашим докладам о внезапном тумане, но через день сами угодили в него.

Под самый заход солнца Геннадий Лучинин на вертолете МИ-8 вдруг пропал из вида метрах в двадцати от земли, рядом со стоянкой. Стена черного тумана разом закрыла и поселок и нашу стоянку. Включаю фары своего самолета. Вертолет приземляется в светящиеся лучи. Геннадий благодарит за помощь, а комиссия разводит руками: вопросов нет! Проще сказать: не попадайте в туманы и все будет хорошо. Так не было и не будет. Летчики попадали в туман, попадают и будут попадать. Чем глубже будут изучены действия экипажа в сложившейся ситуации, тем увереннее сядут пассажиры на борт любого лайнера.

Никак не хотели мы садиться в тумане аэропорта Кневичи города Владивостока, да еще ночью. Перед вылетом из Николаевска-на-Амуре со мной провел беседу секретарь горкома партии Вожевитов. К Дню Победы надо сдать военный объект и если мы не доставим груз во Владивосток – рухнут все планы и судостроители лишатся премиальных.

Экономя светлое время, заправились в Троицке, Хабаровск следуем пролетом до Ковалерово, где еще раз дозаправляемся и направляемся в конечный пункт – город Владивосток, продлив дневную саннорму на один час. Путевая скорость позволяла уложиться в девять часов полета, но ветер развернулся строго в нос и мы зависли над трубой Лесозаводска. Словно но волшебству, все аэропорты закрылись по боковому ветру. Запрашиваем Черниговку:

– Примите, на борту КЭ, безопасность гарантируем.

– Боковая 18 м/сек., принять не могу, – отвечает милый женский голос.

Запасных нет. Владивосток должен закрыться по прогнозу туманом. «Успеем, не успеем», – гадаем мы и «успеваем». Туман закрывает Владивосток. На маршруте видимость только под собой, а радиостанции Китая усиленно тянут к себе, забивая наши частоты.

– У нас нет ночного минимума для АН-2, садиться будете в Кневичах. Бывали там? – спрашивает РП.

– Полоса рядом с вашей, частоты знаем, – отвечаю службе движения.

Долго топали до Владивостока. Ночь давно опустилась на землю и розовый закат погас на горизонте, а мы все болтались над тайгой. Вдруг слышим запрос по УКВ: