Николай Шуткин - «АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ»

Аэродром совсем рядом, всего лишь в одном километре. Подумают, что нарочно сели в поле – дабы отличиться, заработать авторитет. Нет, надо дотянуть до аэродрома во что бы то ни стало.

Под колесами проносится река Камора. Деревья. Последние кустарники. И вот она – долгожданная бетонка! Газ убран, а попутный ветер силой 12 м/сек. несет самолет в двадцати сантиметрах от ВПП несмотря на максимальный взлетный вес, и усадить его никак не удается.

Наконец со скрипом шмякаемся о бетонку. Двигатель сразу прекращает изрыгать пламя, что замечает даже диспетчер посадки, и работает ровно, устойчиво, как ни в чем не бывало. Хоть снова проси разрешение на взлет.

Заруливаем на стоянку, в те годы не огороженную и никем не охраняемую. Нас встречают командир звена Алексей Долматов, начальник АТБ Иван Чмут, другие лица. С резким воем мчится машина скорой помощи, которую никто не вызывал. Мы удивлены. Из машины выпрыгивает Василий Смаль, обнимает меня и со слезами на глазах ругает:

– Одного соседа похоронил, другой туда же! Скоро один с бабами останусь!

– Ничего, Василий, мы еще повоюем, – успокаиваю друга.

Медперсонал наблюдал наш полет над больницей. Все видели и слышали, а когда самолет скрылся за лесом, с ужасом ждали взрыва, которого, к счастью, не произошло. Спустя некоторое время по своей инициативе ринулись нам на помощь. По чистой случайности шофером скорой оказался наш сосед по дому: веселый, добрый и надежный друг.

Василий и врачи наперебой, с жаром, рассказывали комиссии, что пережили они и жители домов, когда над ними грохал двигатель, изрыгал языки пламени. Нам нечего было добавить.

Произошло типичное заедание иглы карбюратора в поплавковой – камере, очень распространенное явление на двигателе АШ-62 ИР. Неприятность ходила за летчиками по пятам до тех пор, пока конструкторам не пришла в голову мысль переломить иглу. Соорудить нечто вроде колена и тряски сразу «как рукой сняло».

Отказы материальной части начались у меня с самого первого полета и потом преследовали всю летную жизнь.

В 6-м ВАУПОЛ в городе Каменка, что под Пензой, начались наши первые шаги в голубые просторы небесного океана. Сразу после окончания 10-го класса в 1957 году, пройдя теорию, наша экспериментальная эскадрилья вылетела в зимние лагеря поселка Миртовщина, где в декабре того же года и начались полеты на самолете ЯК-18у. Инструктором в нашем экипаже был старший лейтенант Сурков, прошедший, как и все летчики эскадрильи, горнило войны. Наград у всех было по пояс. Для нас, в ту пору «желторотых цыплят», они являлись богами, достойными преклонения.

Перед Новым годом случилась беда: поскользнулся в хромовых летных сапогах на гололеде наш инструктор и получил сотрясение мозга. Шефство над нашим экипажем взял командир звена капитан Алексей Орлов.

В первом ознакомительном полете на нашем ЯКе не встала на замок передняя стойка шасси. Какие крутил фигуры боевой, маленький, веснушчатый, рыженький, лысенький капитан, надо было посмотреть.

С первого знакомства капитан Орлов покорил нас необыкновенной добротой и самозабвенной любовью кавиации. Мы знали, что после шести самостоятельных полетов восемнадцатилетнего сержанта Орлова выпустили в бой с Воронежского аэродрома в июле 1941 года.

До самого Липецка гнался он за немецким разведчиком, поливая его из пулемета. Последнюю порцию металла всадил в тот момент, когда брызги горячего масла полетели самому в лицо, однако успел заметить, как резко запрокинулась голова вражеского стрелка и медленно сползла вниз из-за турели. Спаренный пулемет уставился стволами в зенит, напоминая руки сдающегося противника. Теперь ничто не мешало расправиться с пиратом. Приблизившись вплотную, Алексей решил ударить по правому мотору «хейнкеля». Нажал на гашетку и не ощутил привычной дрожи от отдачи оружия. Холодный пот прошиб все тело. Оружие молчало. Стало ясно: боезапас расстрелян. Масло забрызгивало фонарь кабины.

В последний момент противник достал истребитель сержанта Орлова. Снаряды угодили в маслобак, распотрошили приборную доску, а на теле ни царапины, и это радовало. Решил бить крылом, чтоб не улизнула вражья акула. Резкая дача правой ноги с расчетом срезать киль «хейнкеля». Не менее резким кабрированием немец уходит от удара. Еще бросок – снова мимо.

Алексей понял, что в самолете «волки» не чета ему и таранить их не так-то просто. Мотор начал давать перебои. Самолет противника продолжал уходить, играясь с новоиспеченным истребителем, как с неразумным котенком.

«Экипаж меня видит и предугадывает мои намерения. Надо зайти снизу», – догадывается сержант.

Повисев под темным длинным фюзеляжем, Алексей решительно потянул ручку на себя. Винт мягко рубил металл разлетающийся большими клочьями в разные стороны. «Хейнкель» переломился пополам. Его хвостовое оперение ударило по кабине ЯКа, сплющив и разрушив фонарь кабины, превратив ее в мышеловку.

Какое-то время самолеты кувыркались в сцепке, затем маленький ЯК, словно пинком отбросило от чужой машины с крестами, разбрасывающей черные комочки, превращавшиеся в большие белые грибы.

Двигатель ЯКа заглох. Самолет круто пикировал к родной земле. Голова гудела будто от удара по ней дубинкой. Руки наливались свинцом.

«Надо не потерять сознание и посадить самолет, иначе немецкая шпана прикончит меня», – размышлял Алексей.

Местность попалась неровная: самолет пахал животом по рытвинам и буграм. Ремни лопнули, не выдержав нагрузки. Коллиматориый прицел пришелся прямо по лицу. До сознания доходили обрывки фраз:

– Маленький какой, а каких громил ухандокал!

Открыв глаза, сержант понял, что везут его на телеге, запряженной парой волов, понукаемых расторопными женщинами. Рядом вышагивали надменные асы Люфтваффе, одетые в темные костюмы, белые рубашки с галстуками, все награжденные железными крестами, без головных уборов с развевающимися на ветру белокурыми волосами. У всех четверых руки связаны за спинами. Женщины то и дело подгоняли пленников, норовя побольнее ткнуть вилами в заднее место.

Так закончился первый бой нашего командира звена. Отвалявшись в госпиталях, Алексей продолжал сражаться в воздухе. Сбил десять самолетов противника». Как было не гордиться таким командиром. Когда Орлов пытался выпустить переднюю ногу, я от страха готов был выпрыгнуть из самолета. Первый полет, и такой каскад фигур! Немыслимо! Стойка так и не выпустилась в воздухе, но при посадке от удара о землю, стала на свое место.

Многому научил нас капитан Орлов. Боевые летчики учили боевому искусству, не признавая никаких КУЛПов. Полеты начинались в пять часов утра, когда в небе царила тишина. (Зимой в девять утра.)