Лян Син - Лю Ху-лань

Задерживаться в деревне было опасно. Чэнь поднял бойцов. С винтовками в руках по одному они вышли из домика, выскользнули из черного, как пещера, двора, и холодная зимняя ночь поглотила их. Последним вышел Чэнь.

— Когда вернется мать Цзинь-сянь, — сказал он сестре, — уговори ее отпустить дочь. И сообщи нам. Мы проводим девушек в горы.

Провожая Чэня, Лю Ху-лань просила его при встрече с Люй Сюе-мэй подробно описать положение, в котором очутилась Лю Ху-лань. Если у Люй Сюе-мэй есть какие-либо распоряжения, пусть любым путем передаст их Лю Ху-лань. А в дальнейшем пусть время от времени дает о себе знать.

В эту напряженную ночь, когда Чэнь тревожился за жизнь Лю Ху-лань и Цзинь-сянь, а Лю Ху-лань волновалась за Люй Сюе-мэй, не зная, где она сейчас, Цзинь-сянь заботилась лишь о себе. «Как бы остаться в стороне от суровой борьбы?» — думала она.

Матери Цзинь-сянь в деревне не было, и ночью девушка оставалась совсем одна в темном доме. Несколько раз у нее ночевала Лю Ху-лань. В эти темные, страшные ночи Лю Ху-лань хотела подбодрить слабовольную, трусливую подругу.

Ночь… Лю Ху-лань вспоминает героические годы антияпонской войны, когда крестьяне Вэньшуя приходили на смену павшим бойцам, вспоминает зверства врага, славную жизнь и героическую смерть многих товарищей, не щадивших себя и часто бивших врага, численно во много раз превосходившего их. Обнимая Цзинь-сянь, она страстно шептала:

— Цзинь-сянь! Цзинь-сянь! Пусть мы погибнем, но не станем безродными рабами!

Это был лозунг гордого и непреклонного китайского народа в годы антияпонской войны. Лю Ху-лань знала его с той поры, когда была еще совсем маленькой. Взрослые повторяли его как клятву. Скольких людей пробудил этот мужественный лозунг, заставил сбросить путы позора и унижения! Истекающие кровью, услыхав его, стирали с лица кровь и снова устремлялись вперед. С этим лозунгом, веря в правоту своего дела, без страха шли на казнь…

И вот сейчас этот лозунг приобрел новый боевой смысл. Лю Ху-лань говорила очень тихо, но ее слова рождали в душе подруги живой отклик. «Пусть мы погибнем, но не станем безродными рабами!» Лю Ху-лань воодушевляла свою малодушную подругу, желая зажечь в ней чувство, пылавшее в ее собственной груди.

Глубокая ночь… Под ее покровом лютуют враги, они убивают и грабят… Кровь заливает равнину Вэньшуй…

8 января 1947 года командир второй роты первого батальона 215-го полка 72-й яньсишаньской дивизии Сюй Дэ-шэн приказал солдатам вновь захватить деревню Юньчжоуси. Предварительно был составлен черный список: аресту подлежали Ши Сань-хой, Ши Ян-лю и другие. Ши Сань-хой приходился дядей начальнику района Чэню, и, хотя был простым крестьянином, враги решили расправиться с ним. Молодого парня Ши Ян-лю разыскивали потому, что раньше он состоял в народном ополчении.

О намерениях врага узнали в Юньчжоуси. Тучи сгущались. Заволновалась и Цзинь-сянь, ее мать все еще не возвращалась. Дю Ху-лань в последний раз стала доказывать девушке, что дальше нельзя терять время, что они могут упустить последнюю возможность скрыться. Цзинь-сянь поняла наконец, насколько опасно оставаться, и решилась.

12 января на рассвете Лю Ху-лань вернулась от Цзинь-сянь домой.

— Ночью мы уходим, — предупредила она отца и мать. — Добраться до Сишаньских гор нам помогут товарищи из отряда Чэня.

— Уходите скорей! Положение очень опасное. Каждый час твоего пребывания здесь грозит смертью и тебе и всем нам. Скорее уходи!

Матери так хотелось, чтобы дочка поскорее оказалась в безопасности! Лю Ху-лань сняла платье, чтобы на дорогу постирать его; отец помогал ей носить воду, в комнате кипятилась вода. Но не успела Лю Ху-лань опустить платье в таз, как раздались удары гонга.

Звуки становились все тревожнее, маленькая сестренка выбежала на улицу посмотреть, что случилось.

Яньсишаньцы и «охранный отряд» окружили деревню. Со всех сторон на дамбах, защищающих подступы к Юньчжоуси, вплотную один к другому были расставлены посты; все дороги были перекрыты. В деревню ворвались разъяренные яньсишаньские офицеры Сюй Дэ-шэн и Чжан Цюань-бо.

Вместе с ударами гонга доносились слова приказа:

— «Всем мужчинам, женщинам, старикам, детям собраться у храма в южной части деревни. В доме разрешается оставить по одному человеку. Невыполнившие приказ будут считаться пособниками Восьмой армии и изменниками!»

Жители деревни в панике покидали дома и, тяжело ступая, направлялись к храму.

Что делать? Лю Ху-лань ни в коем случае нельзя идти к месту сбора. Мать шепнула, чтобы она бежала к соседке Дуань Цзинь-чжун, которая шесть дней назад родила ребенка. Там Лю Ху-лань сможет укрыться под видом няни.

Затерявшись в толпе, Лю Ху-лань направилась в южную сторону и, проходя мимо дома Дуань Цзинь-чжун, быстро юркнула в ворота. Во дворе было много народу, все растерянно метались, не зная, что делать. Лю Ху-лань тихонько постучала в окно:

— Тетушка Цзинь-чжун! Тетушка Цзинь-чжун! Можно войти?

— Это ты, Ху-лань? — приветливо откликнулась женщина. — Не бойся, входи!

Лю Ху-лань вошла. В комнате она увидела Хун-мэй, племянницу Цзинь-чжун. Так вот кто стал няней ребенка! Лю Ху-лань в нерешительности остановилась у порога. Она слыхала, как какой-то мальчуган, вбежав во двор, торопил мать, испуганно повторяя вражеский приказ: «Если в доме останутся два человека, их будут считать пособниками Восьмой армии и изменниками!»

Женщины взволновались:

— Ай-я! В нашем дворе слишком много людей!

Лю Ху-лань слышала слово в слово: «Если в доме останутся два человека, их будут считать пособниками Восьмой армия и изменниками»… Она подумала: «Если враг войдет сюда, к тетушке Цзинь-чжун, кто может поручиться за ее жизнь? А ведь у нее ребенок, ему всего шесть дней. Что будет с ним? Разве враги пощадят его?..» Лю Ху-лань тотчас же круто повернулась, распахнула дверь и выбежала во двор. Она не хотела подвергать опасности целую семью: пусть лучше она одна умрет. Тетушка Цзинь-чжун громко крикнула:

— Ху-лань! Не бойся! Спрячься здесь!

Но Лю Ху-лань знала, что в этой комнатушке спрятаться негде. Куда же идти? За деревней у южного храма — место сбора. Повсюду вражеские посты. Вернуться в центр деревни тоже нельзя. Все же Лю Ху-лань твердо решила не навлекать беду на тетушку Цзинь-чжун. Она была ей глубоко благодарна за участие, но оставаться не хотела. В волнении Лю Ху-лань не могла вымолвить ни слова. Лишь немного успокоившись, она тепло сказала тетушке Цзинь-чжун:

— Ничего страшного не случится, если я пойду к храму. Я скроюсь в толпе, и меня не заметят, не волнуйся.