Елена Прудникова - Хрущев. Творцы террора.

Первое. Злодейское убийство С. М. Кирова, которое дало повод и было использовано для массовых репрессий и для нарушения социалистической законности…

Второе. Широкие массовые репрессии начались с конца 1936 года, после телеграммы Сталина и Жданова… в которой говорилось следующее:

"Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД".

Эта сталинская установка о том, что "НКВД опоздал на 4 года" с применением массовых репрессий, что надо быстро «наверстать» упущенное, прямо толкал работников НКВД на массовые аресты и расстрелы…»

Видите, где передернуто? Разве эта телеграмма — кстати, адресованная отнюдь не чекистам, — призывает что-либо «наверстывать»?

Такими мельчайшими передержками наполнен весь доклад. Его авторы явно имели вполне конкретное задание, которое и выполнено в резюме.

«Как могло получиться, что враги партии, пробравшиеся к руководству НКВД, смогли использовать эти органы против партии, против руководящих партийных кадров?

Это могло произойти, как показывают многочисленные факты и документы, прежде всего потому, что Центральный Комитет партии, как коллективный орган, был фактически устранен от влияния на органы НКВД.

Позорные дела, творившиеся в стенах органов НКВД, проводились, якобы, с санкции и даже "в интересах партии". На самом же деле это делалось в угоду одному человеку, а иногда по его прямым указаниям (имеется в виду шифровка о разрешении пыток [Интересно, кто-нибудь проводил по поводу этого документа настоящую криминалистическую экспертизу? Бумажка все же сомнительная, а на нее много завязано…]. Ну и где там хоть слово про личные указания Сталина? — Е. П.)

Вот к чему привел антимарксистский, антиленинский "культ личности", созданный безграничным восхвалением и возвеличением И. В. Сталина…»

К докладу приложено три документа: пресловутая телеграмма, «расстрельный» список на 137 человек, подписанный Сталиным, и письмо от арестованного Эйхе.

То, что перед нами заказуха, видно невооруженным глазом. Не тетеньки с филфака сидели в комиссии ЦК, а опытные аппаратчики, прекрасно разбиравшиеся в механизме принятия решений. И раз они так написали, стало быть, так было велено.

Впрочем, заказуха эта достаточно мягкая. В записке вина за репрессии возложена все-таки на НКВД и Ежова, а «культ личности», мол, только создал условия.

На основе этого документа члены комиссии подготовили проект доклада на XX съезде, где акценты сместились уже куда более основательно. Общее число репрессированных там не называется вовсе, а 93 процента репрессий, выраженных в приказах НКВД лета — осени 1937 года, сводились к трем словам и одному союзу: «массовый террор против кадров партии и советского государства и рядовых советских граждан». Все.

А потом в этот текст Хрущев добавил еще и кое-что от себя. Причем такого и столько, что говорил на съезде вообще о другом. К исторической этой речи мы обратимся в следующей главе. А пока закончим с темой реабилитации…

Несмотря на три толстенных тома опубликованных документов, процесс реабилитации все еще во многом остается загадкой. То есть методика-то его проведения понятна, но многое другое так и не выяснено…

Проще всего обстояло дело с реабилитацией «по персоналиям». Тут процесс шел «веером». Так, например, 2 марта 1956 года Серов и Руденко доложили в ЦК о том, что надо реабилитировать 36 членов ЦК, избранных на XVII съезде ВКП(б) — после громогласного заявления Хрущева это надо было сделать непременно, иначе за что боролись? Естественно, все показания, связанные с этими делами, теперь становились небывшими, и тут же начинали «сыпаться» завязанные на них другие дела, фигуранты которых также, в свою очередь, реабилитировались, чем еще более облегчался последующий процесс. Все это не очень интересно, поскольку начиналось с заказа, да, в общем-то, по заказу и продолжалось. Чем больше реабилитированных громких персон, тем больше аргументов в пользу хрущевской правоты.

Уже 6 марта 1956 года названные Серовым и Руденко 36 человек были официально объявлены ни в чем не виновными — в том числе и наши старые знакомые Эйхе, Косиор, Евдокимов.

Гораздо более интересные процессы шли «внизу». Интересные и малопонятные. Именно после XX съезда процесс реабилитации стал по-настоящему массовым. Естественно: надо было оправдывать доклад Хрущева, подкладывать под него факты. Тем более что и морально процесс реабилитации все-таки легче, чем работа в ежовских «тройках». Одно дело — риск осудить невиновного, и совсем другое — оправдать преступника, который тем более отсидел в тюрьме уже достаточно долго. Еще проще реабилитировать расстрелянного: будет он оправдан или же нет — кому это теперь интересно?

Сразу после съезда для ускорения работы были созданы специальные выездные комиссии Верховного Совета СССР. Работали они прямо в лагерях, имели право принимать решения об освобождении или снижении срока наказания. Обычный состав такой комиссии — три человека: работник прокуратуры, представитель аппарата КПСС и кто-либо из уже реабилитированных политзаключенных. Приговаривали «тройками» и реабилитировали «тройками» и, судя по темпам работы, примерно с такой же скоростью.

Как комиссии работали? В инструкции, данной им, говорилось:

«Проверка должна производиться путем личного ознакомления с заключенным, рассмотрения имеющихся в местах лишения свободы дел и других материалов, характеризующих поведение заключенного до его ареста и в местах лишения свободы. Комиссии обязаны побеседовать с каждым заключенным, а при необходимости истребовать следственные и судебные дела…»

Учитывая суровую жизненную прозу, можно с уверенностью сказать: «при необходимости» переводится как «можно не делать». И наверняка не делали, тем более сроки поджимали…

«…При рассмотрении дел на осужденных за политические преступления необходимо учитывать, что много советских людей было ложно обвинено в участии в различных антисоветских организациях лишь на основании оговоров со стороны других лиц и так называемых "личных признаний", добытых применением незаконных методов ведения следствия. Между тем во всей предшествующей деятельности этих осужденных не было никаких данных о причастности их к той или иной контрреволюционной организации. Более того, многие из осужденных являлись до ареста членами коммунистической партии и активно участвовали в строительстве социализма. Поэтому при рассмотрении подобных дел особое внимание необходимо обращать на деятельность заключенных до их ареста» [Директива о порядке работы комиссий Президиума Верховного Совета СССР по рассмотрению дел на лиц, отбывающих наказания за политические, должностные и хозяйственные преступления. //Реабилитация: как это было. Т. 2. М, 2003. С. 29–30.].