Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

Тут только меня осенила счастливая догадка. Я понял, что немец, увлекшись в бою, расстрелял весь боезапас и сейчас был безвреден, как теленок. На таран, как мы знали, немцы не способны.

В стороне другие наши летчики окружили еще один «мессершмитт». Отбившись от своей стаи, фашистские стервятники чувствовали себя неуютно.

– Ребята, в клещи!- слышалась команда командира полка.- Не стрелять!

Для нескольких опытных летчиков не составляет никакого труда «взять в клещи» лишенный огня самолет. «Мессершмитты» помыкались, но, видя, что вырваться и уйти не удастся, смирились и приняли наши условия. Обозначая им путь длинными очередями трассирующих пуль, мы повели их на свой аэродром.

Первым на посадку пошел Телегин. Он сделал понятный любому летчику знак: следуй за мной. Немцы, убедившись, что в воздухе осталось солидное прикрытие конвоиров, убрали газ и пошли вниз.

Сверху нам видно было, как запылили, запрыгали «мессершмитты». Остановились. К ним, размахивая руками, бежали удивленные бойцы аэродромной охраны, свободные от работы летчики и технари.

Едва успев приземлиться, все мы, участники только что закончившейся охоты, бросились к захваченным самолетам. Кое-кто не отстегнул даже парашюта. Немецких летчиков уже выволокли из кабин, и они испуганно стояли поодаль. На их лицах был написан смертельный испуг.

Напичканные геббельсовской пропагандой, они ожидали немедленной и кровавой расправы. Но нашим летчикам меньше всего дела было до пленных. Все сгрудились у захваченных машин. Мы часто дрались с «мессершмиттами» в небе, а вот такого близкого, мирного «знакомства» еще не было. Летчики заглядывали в кабину, интересовались системой управления. Обмениваясь впечатлениями, говорили все разом. Федор Телегин, не принимая участия в общем оживлении, раздумчиво похаживал у хвоста захваченного «мессершмитта», время от времени трогал рукой металлические плоскости. Как он потом рассказывал, именно в этот момент в его голове созрел дерзкий замысел: один из трофеев он решил приспособить для разведки.

В самом деле, в простом замысле нашего командира полка крылись большие возможности. Кто из немцев обратит внимание на одинокий истребитель с фашистскими опознавательными знаками? Никто. А если и обратит, то подумает – свой. Мало ли зачем может летать назойливо кружащий над самыми позициями «мессершмитт»!

На следующий день Федор сам вылетел на трофейном «мессершмитте».

– Может, прикрытие какое-нибудь организовать?- предложил ему Володя Пешков.

Не только Володя, но и все мы с опаской отнеслись в первый раз к полету командира полка. Отпускать его одного было боязно.

На предложение Пешкова командир только рассмеялся.

– Ты мне еще почетную охрану организуй! Хороша разведка!

Он был прав, но все равно на душе у нас было неспокойно.

К тому времени, когда Телегин должен был вернуться на аэродром, на поле высыпали все. Мы прислушивались, не застрекочут ли в небе пулеметы. Но нет, все было тихо. И вот, когда нервы были напряжены до предела, из-за кромки леса, низко над землей, вынырнул черный «мессершмитт». Несколько мгновений мы еще сомневались: а свой ли? Но вот «мессершмитт» четким скупым маневром зашел на посадку, и мы узнали «почерк» своего командира полка.

Первый вылет прошел вполне благополучно.

Не раз и не два вылетал в последующие дни на трофейном самолете Федор Телегин во вражеский тыл. Расчет его оправдался полностью. Немцы не обращали на «мессершмитт» никакого внимания. В то время много немецких летчиков вылетало на так называемую свободную охоту. За свободного охотника принимали они и Федора Телегина.

Майор Телегин кружил над маршевыми колоннами и штабами, он замечал концентрирующиеся для удара войска, заносил на карту скрытно готовящиеся позиции. Короче,- сведения нашего разведчика были настолько ценные, что командование фронта предупредило соответствующие службы об одиноком «мессершмитте», выполняющем особо важные задания.

Немцы сами разгадали секрет таинственного «мессершмитта». Однажды, когда Федор Телегин возвращался из очередного задания, самолет его был подбит и он еле дотянул до наших передовых позиций.

У командира полка не было отдельной землянки. Для него отгородили небольшой уголок, где стояли топчан, две табуретки и столик с лампой.

– Проходи, садись,- сказал Телегин, разворачивая на столике карту.

Я стянул с головы шлемофон и осторожно опустился на табуретку.

Задание, которое ставит командир, сбивает меня с толку. Оказывается, девять наших бомбардировщиков СБ идут недалеко в тыл на бомбежку.

– Бомбардировщики?- удивился я.- Днем?

– Да, днем!- раздраженно оборвал меня командир.

Потом помедлил и пояснил:

– Танки. Скопление танков. Видимо, Ростову на днях… Так вот, слушай дальше…

Из дальнейшего разговора с командиром полка я понял, что положение на нашем участке фронта складывалось угрожающее. Федор разговаривал с командующим ВВС фронта, и командующий отдал приказ: все силы, какие только имеются, бросить на скопления вражеских сил. Нужно ослабить намечающийся удар.

После временного затишья на нашем участке вновь ожидались ожесточенные бои. Противник подтянул свежие силы и накапливает их в непосредственной близости к фронту. Ростову угрожает смертельная опасность.

Стояла холодная ветреная погода. Низко плыли тяжелые тучи, время от времени поднималась поземка. Уже несколько дней, как Дон скован льдом. Старожилы не помнят, чтобы река так рано замерзала. По льду из Ростова отходили наши войска…

Оказывается, в Ростове в помещении обкома партии состоялось заседание Военного совета фронта. На этом заседании были приняты меры, чтобы избежать возможного окружения наших войск.

Теперь было понятно и раздражение командира полка и тон, каким он отдавал приказ. Не от хорошей жизни наше командование посылает днем, при ясной видимости, бомбардировщиков. Сколько их вернется с этого задания? Однако Телегину я ничего не сказал и продолжал выслушивать боевое задание.

В прикрытие бомбардировщиков назначались мы с Муровым.

– Двое?- невольно вырвалось у меня.

– А ты сколько хочешь?- неожиданно разозлился командир полка.- Сам же понимаешь… Кого еще?

Я невольно прикусил язык. В самом деле, за время боев наши авиационные части понесли большие потери. Наша промышленность, эвакуированная из занятых районов на восток, еще не успела развернуться на новых местах.

Четко повторив задание, я вышел от командира. Техники уже подготовили самолеты.

Получая задание, а затем сопровождая бомбардировщиков, я понимал, что на войне, а особенно на такой войне, частенько приходится принимать вынужденные решения. Особенно укрепился я в этой мысли, когда бомбардировщики добрались наконец-то до цели.