Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

Надо было выполнять приказ, невзирая на непогоду.

Тогда отличился наш земляк, впоследствии дважды Герой Советского Союза старший лейтенант Иван Павлов, Группа штурмовиков под его командой взяла обязательство взлететь в любых условиях, пробиться к цели и выполнить боевое задание.

Пурга не утихала. Метель и снегопад заслоняли все взлетные ориентиры. Тут на помощь летчикам пришли техники, оружейники, мотористы Живой цепочкой они выстроились на взлетной полосе. Ориентируясь по этой цепочке, штурмовики поднялись и, не делая круга над аэродромом, легли на курс. Вскоре они скрылись в кромешной снежной мгле.

О том, как проходил этот полет, рассказывал сам Иван Павлов, с которым мы были хорошо знакомы.

Фонари самолетов постепенно затягивало льдом. Из-за обледенения винтов началась тряска моторов. На одной из машин двигатель вышел из строя, и летчик совершил вынужденную посадку. Но остальная группа упорно продолжала идти к цели.

Враг не ожидал в такую погоду появления штурмовиков. Немецкие танки шли плотным нерассредоточенным строем. В танковых колоннах двигались бензозаправочные машины. Великолепная цель для бомбометания! Советские штурмовики сделали четыре захода. Только израсходовав весь боекомплект, они взяли обратный курс и благополучно вернулись на аэродром.

К концу февраля с окруженными немецкими дивизиями было покончено.

Весна. Стояли теплые погожие дни. Наши войска освобождали Бессарабию.

Жители Бессарабии встречали освободителей с радостью. Помню, перелетели мы на новый аэродром, сели на большом поле у самой околицы села. День выдался солнечный, снега не видно. Еще приземлялись последние самолеты, а мы увидели, что из села на поле бегут празднично разодетые люди, целая толпа. Оказалось, сегодня первый день пасхи, в церкви шло богослужение, но, узнав, что прилетели советские самолеты, все бросились из церкви на поле. Женщины прибежали первыми, с куличами в платочках. Мужчины забежали домой и захватили жареных гусей и бутылки с самогоном.

Какой-то древний старик в холщовых портах и сыромятных постолах ходил по полю, обнимал всех летчиков по очереди и со слезами на глазах говорил:

– Господи, думал уж не дождусь!

Одеты жители были пестро, ярко, но в самодельное: холст, сыромятная кожа. Ничего фабричного, городского в селе и в помине не было.

Немцы изрядно похозяйничали на бессарабской земле. Повадка оккупантов известна давно: брать все, что находится, а взамен не давать ничего. И вот результат. Я сам видел, как жители с жадностью подбирали ветошь, которой техники обычно вытирают промасленные руки.

– Ну, хлопцы, а хлопцы!- взывал старик в холщовых штанах и сыромятных постолах. В руках его уже была большая бутылка и стакан.

Летчики, посмеиваясь, неловко переминались с ноги на ногу и поглядывали на командира полка.

В обстановке удивительного радушия и сердечности мы отдыхали несколько недель.

Летчики, чтобы хоть чем-то отплатить за радушный прием, отдавали жителям все лишнее: куртки, брюки, гимнастерки. Я, например, подарил своему хозяину добротные ботинки на толстой подошве.

– Им же сносу не будет!- радовался он, пряча подарок. – Вековечная вещь!

Вечером в полк привозили кинопередвижку, и тогда все жители со своими скамеечками устремлялись на лужайку, где на двух шестах техники проворно натягивали две сшитые вместе простыни. До сего времени жители и понятия не имели о кино. Единственным их развлечением служили губные гармошки да песни, прекрасные протяжные песни. Кинопередвижка скоро крепко вошла в сельский обиход.

В Бессарабию к нам в полк приехал гость – отец Ивана Корниенко. Пользуясь затишьем, летчики шумно отпраздновали это событие. Иван даже покатал отца на самолете.

– Кататься, оно хорошо,- заключил после полета старик.- А вот как вы воюете там?

И он, с сомнением покачивая головой, долго глядел в голубое бездонное небо.

Так проходили у нас дни в перерыве между боями.

Вскоре, однако, стала ощутима подготовка к большим боям. Готовилась знаменитая Ясско-Кишиневская операция. Немцы прекрасно понимали, что из Бессарабии открывается путь на Балканы, и стягивали сюда самые боеспособные части. Так стало известно, что на наш участок прибыли летчики из остатков некогда знаменитого воздушного флота Геринга.

– Ну, не первый раз видимся,- говорили ребята, вспоминая бои на Курской дуге.- Старые знакомые.

Рассказывали также, что на наш участок в скором времени перебросят истребительные части из воздушного прикрытия Берлина. Но и это известие ничуть не удивило ребят.

– Тоже бывали встречи,- сказал Николай Шутт.- Да и вообще – кого мы только у них не видели? Может, сам Геринг сядет в самолет?

– Его сейчас в кабину не всунешь!- рассмеялся Корниенко.- Он раза в три тебя потолще будет.

– Значит, в него уж не промахнешься!- смеялся Николай.

Но если Геринг решил ослабить оборону самого Берлина, да еще в такое время, когда участились налеты союзников на Германию, значит – немцы придают предстоящей операции первостепенное значение и бои ожидаются упорные.

Шел предпоследний год войны.

Эту нахальную «семерку» ребята приметили совсем недавно. Казалось, она безрассудно лезла в самую гущу боя, но там чувствовала себя как рыба в воде: атаковала всегда скрытно и неожиданно, никому из ребят еще не удалось поймать ее в прицел. Сразу было видно, что летал на ней опытный летчик. Фюзеляж «семерки» украшал громадный червовый туз.

В моей эскадрилье от «семерки» пострадал Володя Бабкин, хороший пилот, награжденный тремя орденами Красного Знамени. В горячке боя он ее не заметил. Она спикировала на него откуда-то сверху и подбила пушечной очередью. Сам Володя был ранен, но успел выброситься на парашюте.

Бой в тот раз был недолгий, мы скоро вернулись на аэродром.

– Нашли Володю?- спросил я первым делом.

– Ушла машина.

Нас беспокоила судьба выпрыгнувшего из горящей машины товарища.

Сбитого летчика отыскали в конце дня. Володя был ранен и, пока его искали, потерял много крови. Его привезли на аэродром без сознания и тут же отправили в госпиталь.

На следующий день я поехал проведать товарища. Летчики собрали передачу.

– Пусть поправляется скорей,- наказывали они, провожая меня.- А то, глядишь, и война кончится.

В госпитале мне выдали халат, я долго шел по длинному коридору, отыскивая палату. Наконец нашел. Володя был еще очень слаб. Он чуть не заплакал, увидев меня.

– Ведь такое зло берет, товарищ капитан! Откуда только ее черт вынес, эту «семерку»? Слышу только- р-раз!- и горю.

Я, как мог, успокаивал товарища:

– Ничего, Володя, «семерка» от нас не уйдет. Попадется как-нибудь. Рассчитаемся и за тебя. Тут вот товарищи собрали: ты ешь, поправляйся скорей.- Я выложил на тумбочку гостинцы летчиков.