Максим Макарычев - Фидель Кастро

Именно после этого взрыва Фидель Кастро, образно говоря, повернулся в сторону Москвы.

И тут решающую роль сыграло его знакомство с Александром Алексеевым (Шитовым), офицером КГБ СССР, работавшим под прикрытием корреспондента ИТАР—ТАСС. Алексеев, который прибыл в Гавану 1 октября 1959 года, стал своего рода главным посредником между правительством Кастро и советскими властями в процессе восстановления разорванных при Батисте советско–кубинских отношений. После Николая Леонова, познакомившегося с братьями Кастро еще в Мексике в 1955 году, Александру Алексееву предстояло не просто наладить контакт, но и развивать отношения с кубинскими руководителями. Для многих из них он стал настоящим другом.

Именно Алексеев, с присущей классным разведчикам прозорливостью и находчивостью, разглядел феномен Кастро. Используя свой собственный канал связи в Гаване, он сумел убедить свое руководство на Лубянке, а затем и Кремль в том, что с Фиделем Кастро не просто можно, а нужно подружиться, и как можно скорее.

Но обо всем по порядку. В Москве в 1959 году ничего толком не знали ни о Фиделе Кастро, ни об истинных целях кубинской революции. Информация, поступавшая по каналам межпартийной информации от членов НСП, была тенденциозной и отражала мнение обиженных при распределении постов в новом правительстве кубинских коммунистов. «…Смутное представление у нас было перед моим отъездом на Кубу как о самом характере кубинской революции, так и о ее руководителях. Информация о Кубе к нам поступала тогда только от буржуазных, в основном американских агентств, и не позволяла дать правильную оценку происходящим событиям» [342], – вспоминал Александр Алексеев.

Советского разведчика одолевали сомнения. «Все же я не знал, чему верить, а чему нет. Ведь я, как и все, кто хоть немного знает историю Латинской Америки, привык к происходящим там частым государственным переворотам, именуемым революциями, в результате которых не случалось по сути дела никаких социальных перемен радикального характера. Новые правительства, приходившие на смену свергнутым, несмотря на свои широковещательные обещания, проводили ту же политику защиты интересов местной олигархии и продолжали свой путь в упряжке американского империализма.

Правда, тенденциозный, враждебный Кубе характер информации, лживость которой была очевидна, давал повод думать, что на Кубе совершена такая революция, которая не походила ни на один из многочисленных латиноамериканских переворотов. Для того чтобы правильно понять характер кубинской революции, требовались встречи с кубинским руководством и прежде всего с Фиделем» [343].

Однако сначала Алексеев познакомился не с Фиделем, а с Эрнесто Че Геварой, который тогда руководил отделом индустриализации в ИНРА. Эта встреча состоялась 12 октября 1959 года в два часа ночи. Такое время не удивило советского представителя: он уже знал об «особом графике» работы кубинских руководителей.

«Беседа с Че была для меня большим откровением. Он рассуждал как марксист–ленинец. По всем вопросам наши мнения совпадали, – вспоминал Александр Алексеев. – Че был первым из кубинских руководителей, который сказал тогда, что для завоевания полной свободы и независимости страны от американского империализма у Кубы есть только один путь – путь строительства социалистического общества и сотрудничества с Советским Союзом и другими социалистическими странами. В обстановке антикоммунистического психоза, нагнетаемого реакционной прессой, Че не считал возможным афишировать свои взгляды, но в работе он твердо придерживался своих принципов» [344].

Алексеев приготовил Че небольшой подарок – пачку аргентинских сигарет, правда, с названием американского штата «Техас». «Ну, ты и удружил!» – И Че высказал всё, что думает о Соединенных Штатах и американском империализме. «Мне стало ясно, кто такой Че, – пишет Александр Алексеев. – Я тут же сказал, что рад своей неуклюжей попытке сделать приятное, раз она дала ему возможность искренне высказаться» [345].

Кстати, когда врачи велели Че, страдавшему тяжелейшими приступами астмы, свести курение до одной сигары в день, он выполнил их указание так, что они больше не докучали ему подобными советами. На следующий день врачи застали Че в его кабинете, сидящим в кресле и курящим полуметровую сигару, сделанную на заказ рабочими одной из табачных фабрик. Так он показывал эскулапам, что прислушался к их советам и действительно курит одну сигару в день. Позже, в середине 1980–х годов, этот «фокус» точь–в–точь повторит Фидель.

В ночь с 16 на 17 октября в гаванскую гостиницу «Севилья», где остановился гость из СССР, приехали два «барбу–дос» с автоматами и сказали, что «Фидель ждет». Перепуганные служащие гостиницы подумали, что «советского арестовали».

Алексеева привезли в многоэтажное здание ИНРА, где его уже ждали Фидель и директор института Антонио Нунь–ес Хименес. «Мы внимательно смотрим друг на друга. Они, конечно, в полевой военной форме оливкового цвета с расстегнутым воротом, в высоких солдатских ботинках, а я почти в парадном наряде. Мне стало не по себе, – писал Александр Алексеев. – Фидель заметил мое смущение и, чтобы успокоить меня, шутливо сказал, что через сорок два года, а тогда приближалось 42–летие Октябрьской революции, они, кубинцы, также начнут соблюдать протокол. С тех пор я редко появлялся в костюме, предпочитая кубинскую рубаху–гуяверу, за что и получил прозвище „посол в гуявере“» [346].

Александр Алексеев, так же как и к Че, пришел к Фиделю с сувенирами. На этот раз, чтобы не опростоволоситься, он захватил с собой бутылку известной на весь мир «Столичной», несколько банок черной икры, которая потом всегда включалась в подарочный набор для Фиделя Кастро, а также альбом с видами Москвы. Но прежде чем продегустировать дары из России, Александр Алексеев предложил Фиделю попробовать изделие советской «табачки» – любимые папиросы Сталина «Герцеговину флор». Но здесь, уже второй раз, как и при встрече с Че, случился прокол. Фидель Кастро, весьма критически относившийся к Сталину, поперхнулся его любимыми папиросами, сделав только одну затяжку. «Слишком много картона и слишком мало табака, – сказал Фидель. – Зачем портить удовольствие от курения, напихав в сигареты столько бумаги?» Алексеев не растерялся, а отбился шуткой, что это сделано специально для «барбудос», чтобы не подпалить свои роскошные бороды. Шутка понравилась Фиделю, и он угостил московского гостя тридцатисантиметровой сигарой, которой хватило на полтора часа беседы. С первых минут их беседа приняла дружественный характер. Алексеев рассказывал, каких успехов добился Советский Союз после революции, а потом, в короткий срок, восстановился после опустошительной войны. Фидель в свою очередь рассказал о принципах политики его революционного правительства, о сути реформ на Кубе.