Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд

Не стану спорить с авторитетами, скажу только, что говорить о боксерах огульно, во множественном числе, на мой взгляд, порой просто бессмысленно. Особенно когда речь идет о таких мастерах ринга, как Сергей Щербаков, Борис Тишин, Александр Засухин, Анатолий Булаков, Владимир Енгибарян, которые многие годы составляли костяк нашей сборной. Все они очень непохожие и очень разные. Каждый обладал неповторимой и яркой индивидуальностью, и успехи или неудачи всякого из них требовали отдельного анализа и обсуждения.

Обычно, когда говорят о той или иной школе, чаще всего имеют в виду какую-либо принципиальную установку. Итальянцы, скажем, файтеры, а поляки или англичане — игровики, фехтовальщики. Доля истины в этом, безусловно, есть; доля — но не вся истина. Национальный темперамент и традиции, естетвенно, не могут не накладывать свой отпечаток, Особенно если они вдобавок подкреплены соответствующими взглядами спортивных руководителей и ведущих тренеров. И все же стричь всех под одну гребенку никак нельзя. На ринге добиваются побед не с помощью всеобщих кампаний за игровой или, наоборот, силовой бокс, а мастерством каждого отдельно взятого боксера. Мастерство же всегда строго индивидуально.

У нас, кстати, так обычно и получалось на практике. Несмотря на меняющиеся в зависимости от конъюнктурных соображений лозунги и установки, лучшие советские тренеры всегда ориентировались в своей повседневной работе не на тенденции дня, а на реальную индивидуальность того или иного боксера, Именно поэтому советскому боксу всегда были чужды косность, подражание какому-либо одному стилю; в его рядах одинаково победно блистали имена мастеров ринга, работающих в самой различной, самой несхожей манере. Шатков и Попенченко, Лагутин и Агеев, Туминьш и Енгибарян — подобных пар, которые работали в одно время и в одном весе, которые добились одинаково высоких результатов, но резко отличались друг от друга своим бойцовским почерком, можно привести немало, только, думается, нет в этом никакой необходимости. Каждый, кто знаком с историей советского бокса, легко продолжит список этих примеров.

Конечно, на каждом конкретном этапе в подготовке любой сборной можно подчеркнуть какие-то более или менее общие для команды упущения и просчеты. Но обычно дело решают не они: причины, как правило, всегда и глубже и сложнее. И искать их, повторяю, нужно не вообще, не собирательно-командным способом, а в рамках индивидуальности каждого отдельно взятого боксера.

Общим в Варшаве, пожалуй, было только одно — то, что советский бокс участвовал в первенстве Европы впервые. Так же, как год назад на олимпийском ринге в Хельсинки. Недаром, видно, говорят, что первый блин всегда комом.

Но есть и еще одна поговорка: лиха беда начало. И ровно через два года, на следующем первенстве Европы в Западном Берлине, она себя полностью оправдала: набрав 29 очков, наша команда вышла на первое место.

В Берлин мы приехали в конце мая. Стояла великолепная солнечная погода; безоблачное голубое небо и по-весеннему прохладный ветер вселяли бодрость, укрепляя и без того активное, боевое настроение.

Зелени на улицах было мало. Вместо нее городской пейзаж оживляла реклама. Она была всюду. Здание «Шпортпаласа», где установили ринг, не являлось, разумеется, исключением: стены его пестрели разноцветными призывами торговых и промышленных фирм. Внутри в этом смысле тоже ничего не менялось. Рекламой было заполнено все, что только можно, — каждый свободный клочок стен, трибун, потолка. Даже над рингом пламенел неоновый призыв: «Пейте кока-колу!» Государственные флаги участвующих в первенстве стран терялись в этой кричащей пестрой сумятице. Вместо них глаз натыкался на огромные пластмассовые коробки сигарет, ярко освещенные спрятанными внутри лампами. В довершение всего в перерывах между двумя поединками спускался откуда-то из-под потолка необъятный экран, на котором под вой и грохот джаза мелькали кинокадры, втолковывающие десяти тысячам зрителей достоинства того или иного сорта сосисок или преимущества новых противозачаточных средств.

Впрочем, несмотря на откровенную назойливость и вездесущность рекламы, на нее мало кто обращал внимание. Собравшихся здесь болельщиков интересовали, разумеется, не сосиски, они пришли сюда с единственной целью — посмотреть большой бокс.

А поединки обещали стать интересными. В Западный Берлин съехалось более ста пятидесяти лучших мастеров ринга, представляющих любительский бокс двадцати трех европейских стран. Особый интерес берлинцы проявляли в отношении советских боксеров. Разрушенный, далеко еще не восстановленный город чуть ли не на каждом шагу напоминал о недавней войне, и это, судя по всему, подогревало внимание к нам со стороны жителей города. Но никакой неприязни не чувствовалось. Пожалуй, даже наоборот.

Когда на ринг поднялся мой каунасский одноклубник Ромуальдас Мураускас и диктор объявил, что это первый советский боксер, выступающий в Западном Берлине, на трибунах раздались громкие аплодисменты. Мураускаса здесь никто прежде не видел, и болельщики просто хотели выразить тем самым свои симпатии.

Аплодисменты оказались кстати: Мураускас выиграл бой. Его противник, болгарский полутяжеловес Андреев, весь первый раунд упрямо рвался вперед, но атаки его не достигали цели, а в середине второго раунда болгарин пропустил сильный удар и оказался в нокдауне. Поединок вскоре прекратили за явным преимуществом советского боксера.

Мне в тот вечер выпало по жеребьевке встретиться с румынским боксером Димитру Чиаботару, о котором я уже упоминал в связи с международным турниром в Москве. Для меня эта встреча носила весьма важный, принципиальный характер, и лучше, конечно, если бы она состоялась не в начале, а под занавес берлинского первенства, когда уже не надо было бы беречь силы. Но жребий решил иначе. И я, честно говоря, изрядно переволновался.

Дело в том, что предстоящая встреча была не первой. Первая состоялась в июле 1953 года в Бухаресте, вскоре после варшавского первенства Европы, и закончилась она для меня неожиданно и трагично.

Еще в Москве, когда Чиаботару работал в полутяжелом весе, я обратил внимание на его мощные боковые удары с обеих рук. Понятно, что после того, как он перешел в тяжелую весовую категорию, перчатки его легче не стали. Но сильный нокаутирующий удар для тяжеловесов не редкость, и румын не произвел на меня особого впечатления. Во всяком случае, сильным противником я его отнюдь не считал. Даже после того, когда узнал, что ему удалось выиграть бой у Королева. Тем более что их поединок в какой-то мере был спорным, а сама победа Чиаботару сомнительной.