Николай Воронов - На службе военной

В 1931 году полку пришлось построить и оборудовать новый лагерь в районе станции Алабино. Здесь был создан артиллерийский полигон, дивизионные стрельбища, а также зимние помещения и. конюшни на один дивизион. С этого времени артиллерийские подразделения полка по очереди стали в зимнее время выходить в лагерь. Тактические учения, боевые стрельбы шли теперь круглый год.

В лагере построили несколько миниатюр-полигонов на местности и небольшой винт-полигон. Шли постоянные тренировки и на других имитационных средствах.

Инспекция артиллерии Красной Армии поручила нам практически отработать и проверить новые методы подготовки к стрельбе дивизиона-группы, предложенные Зайковским. Наши командиры и бойцы быстро усвоили новые приемы. 3-й дивизион полка в продолжение двух месяцев проводил тренировки при активном участии самого Зайковского. Не раз впоследствии дивизиону приходилось демонстрировать этот метод во время различных сборов и инспекций.

Подошла пора зачетных дивизионных стрельб. В это время командиром дивизии был Р. П. Хмельницкий, любитель всяких новшеств в боевой подготовке. Я предложил провести стрельбы не на нашем полигоне, который артиллеристы излазили вдоль и поперек, а использовать соседнее пехотное стрельбище, где разместить боевые порядки дивизиона так, чтобы основное направление стрельбы было на 180 градусов к обычному.

Дивизион подняли по тревоге, командиру вручили задание и карту с нанесенной общей обстановкой. Артиллеристы начали свой марш в составе головного стрелкового батальона. Вскоре пришлось вступить в "бой". Быстро развернулась головная походная застава, которой была придана одна из батарей дивизиона. Батарея вела огонь условно, по данным посредника проводила пристрелку и стрельбу на поражение. Цель была своевременно "поражена". Вместе с головным батальоном должны были принять участие в "бою" и остальные батареи дивизиона. Им поставили задачу на местности, указали конкретные цели. Командиры батарей посчитали, что им и впредь придется все делать условно. Наспех подготовив исходные данные для стрельбы, они подали необходимые команды и доложили, что все цели уже подавлены. И тут вдруг они получили приказание начать пристрелку боевыми выстрелами. Это было полной неожиданностью.

Никто из командиров не осмелился открыть огонь. Они поскакали галопом с наблюдательных пунктов на огневые позиции, чтобы проверить их пригодность для боевой стрельбы. Пока проверяли, уточняли, поправляли, прошло много времени, что никак не удовлетворяло требованиям скоротечного встречного боя. Да и результаты стрельбы оказались неважными.

Дивизион получил посредственную оценку. Но даже она была воспринята артиллеристами как немалый успех: от тех, "то привык из года в год стрелять в полигонных условиях, почти с одних и тех же позиций и по одним и тем же целям, было трудно ожидать четких действий в изменившейся обстановке. Долго в полку помнилось это учение. Наученные горьким опытом, командиры стали проводить тренировки и стрельбы более разнообразно, настойчиво развивать у подчиненных волю, решительность, инициативу.

Много мы тренировались в стрельбе прямой наводкой по движущимся танкам. Постепенно выработалась несложная, но весьма действенная методика обучения. Артиллеристы все более убеждались, что пушка - грозное оружие против танка. Мне пришла мысль попробовать стрелять прямой наводкой из наших 122-миллиметровых гаубиц. Результаты превзошли все ожидания: с дистанции 900 метров и ближе движущийся макет танка поражался с одного - двух выстрелов. Мы пришли к выводу: огневые позиции гаубичных батарей надо размещать так, чтобы с них всегда можно было бить танки противника. Нашими экспериментами заинтересовались, и мне даже пришлось однажды докладывать результаты наших опытных стрельб Начальнику штаба РККА М. Н. Тухачевскому, который проявил к ним живейший интерес.

Как-то на полигоне проводились учебные стрельбы по. танкам. В них принимали участие все артиллерийские подразделения дивизии. На стрельбы прибыл комдив Р. П. Хмельницкий. Условия стрельбы ему показались слишком сложными, он тут же снизил шкалу оценок на одну ступень и установил денежные премии за отличное выполнение задачи. Каково же было его удивление, когда все орудия получили отличные оценки! Делать нечего. Комдив тут же стал выдавать премии, но вскоре деньги у него кончились. Пришлось подзанять значительную сумму. Когда все деньги были розданы, комдив сказал со вздохом:

- Хоть и обобрали меня артиллеристы, но я рад вашим успехам!

Штаб полка сделал небольшой альбом, где нашли отражение условия и результаты стрельбы каждого орудия. Попадания изображались на силуэтах танка. Несколько раз я заставал командира дивизии за просмотром этого альбома. Видно, сильное впечатление произвели на него наши стрельбы!

Полк получил одиннадцать отечественных радиостанций. Требовалось освоить их в кратчайшие сроки. Но у нас не оказалось ни одного специалиста. Стали искать радиолюбителей. В учебном дивизионе знатоком радиодела оказался командир отделения Юрин. За несколько дней он научился хорошо работать на рации. Ему и поручили мы проводить занятия с командирами и красноармейцами. Мне очень хотелось самому скорее изучить новую технику, и я предложил Юрину обучать меня. Тот сначала растерялся: как это он будет учить командира полка. Но мы вместе составили программу, расписание занятий и приступили к урокам. Пройдя программу, я попросил своего учителя принять от меня положенный зачет.

Вскоре на общем собрании личного состава полка я со всеми подробностями рассказал о своей учебе. Многие командиры последовали моему примеру, не стесняясь обращаться за помощью к младшему командиру, и стали умело применять радио на учениях и стрельбах. Наш опыт методики обучения радиоделу нашел отражение в инструкциях и пособиях для всей советской артиллерии. Был проведен ряд опытных учений, на которых командиры и радисты показали умение правильно использовать новейшее средство связи.

Командирская должность беспокойная. Доводилось заниматься самыми неожиданными делами. Полк был размещен в Москве рядом с церковью бывшего Крутицкого монастыря. Церковь действовала. Толпы молящихся старух с утра до вечера мозолили глаза нашим бойцам. Церковные службы явно не гармонировали с учебой и жизнью полка. Чуть ли не на каждом собрании бойцы и командиры выступали с требованием закрыть церковь, Я решил обратиться к М. И. Калинину. Он очень тепло меня принял и внимательно выслушал. Дело, однако, оказалось непростым: нельзя ни с того ни с сего отнять церковь у верующих. Я заявил, что если трудно "прикрепить" верующих к другой церкви, то мы согласны своими силами построить для них деревянную церковь где-нибудь на окраине города. Михаил Иванович искренне посмеялся над моими словами и сказал: