Геннадий Матвеев - Пилсудский

Рыдз-Смиглы, в начале ноября подчинившийся Регентскому совету, был назначен командующим всеми польскими воинскими частями в австрийской оккупационной зоне. Это облегчило так называемый «люблинский переворот» в ночь с 6 на 7 ноября 1918 года. В Люблине левыми пропилсудчиковскими партиями было создано Народное правительство во главе с галицийским социалистом Игнацием Дашиньским, многие годы тесно сотрудничавшим с Пилсудским. Оно провозгласило достаточно радикальную программу политических и социальных преобразований в возрождающейся Польше, что сразу же оттолкнуло от него умеренные и правые партии. Это правительство не было признано ни Краковом, ни Варшавой, все еще контролировавшейся немцами. Вполне реальной становилась опасность того, что еще не конституировавшееся государство окажется ввергнутым в глубокий конфликт, а может быть, и гражданскую войну. А это могло негативно повлиять на подход к польскому вопросу западных держав, победоносно завершавших мировую войну и готовившихся к перекройке политической карты Восточно-Европейского региона и Балкан.

Революция в Германии оказала деморализующее воздействие на моральное состояние немецких войск и оккупационной администрации в Варшавском генерал-губернаторстве. К тому же здесь сильны были позиции лагеря пилсудчиков, в том числе и Польской военной организации. У люблинского правительства появилась реальная возможность распространить свою власть и на этот регион. 10 ноября в Варшаву из Люблина были направлены эмиссары, которые должны были передать приказ Рыдз-Смиглы о мобилизации ПВО и начале активных действий против оккупантов.

Именно в этот день в Варшаву в семь часов утра прибыл специальный поезд из Берлина, главным пассажиром единственного вагона которого был Пилсудский. Немцы хранили в секрете не только время, но и сам факт возвращения на родину своего строптивого узника. Поэтому на Венском вокзале его встречали не толпы сторонников, как потом гласила легенда, а всего несколько человек: член Регентского совета князь Здислав Любомирский, узнавший о приезде накануне ночью, а также главный комендант ПВО немецкой зоны оккупации Адам Коц, семья Присторов и еще несколько человек. Так, без лишней помпезности, начинался новый этап в жизни Пилсудского, наполненный важными для него и Польши событиями.

С самого начала пребывания на родной земле Пилсудский дал понять встречавшим, какой линии поведения он будет придерживаться. Как вспоминал Коц, после первых приветствий Пилсудский уже на перроне вступил в разговор с Любомирским, не обращая внимания на усилия Александра Пристора хотя бы на момент прервать их беседу и проинформировать о политической ситуации в стране. С вокзала он отправился во дворец Любомирского, а не в комендатуру Польской военной организации. Это была явная демонстрация представителям двух течений в польской политике того, что, оставаясь безусловным лидером одного из них, левого, он желает самым тесным образом сотрудничать с другим, представлявшим интересы умеренных и правых кругов [158]. То есть Пилсудский считал нужным и дальше продолжать курс на консолидацию, а не раскол политической элиты. Об этом говорят и другие его поступки. Например, на что обращается явно недостаточное внимание исследователей: в демократический период в развитии Польши Пилсудский не создал собственной политической партии – скорее всего, чтобы не затруднять диалог с различными политическими силами в интересах всей страны, а не какой-то отдельной социальной или политической группы.

В 1919 году Пилсудский, как это следует из обнаруженного нами в Российском государственном военном архиве (РГВА) документа, в очередной раз отказался от предложения вступить в масонскую ложу [159]. Впервые такое предложение он получил еще до войны, в 1908 году, после операции в Безданах. Тогда на предложение Р. Радзивилловича и известного писателя Стефана Жеромского он ответил, что не хочет связывать себя международными обязательствами и быть инструментом в чьих-то руках. Владиславу Барановскому он сказал, что считает создание масонской организации в Польше желательным и целесообразным, но свое в ней участие не считал в тот момент возможным и окончательное решение оставил на потом [160].

Пилсудский, зная о тесных связях между ложами разных стран, члены которых были весьма влиятельными людьми, в том числе в политике, весьма активно использовал их в интересах Польши. Масонами были министр иностранных дел в 1919 – 1920 годах Станислав Патек и занимавший этот пост в 1926 – 1932 годах Август Залеский, польские делегаты на Парижской мирной конференции М. Сокольницкий и В. Барановский, в разное время входившие в близкое окружение Пилсудского, представитель Польши в Лиге Наций известный историк Шимон Ашкенази. По указанию Пилсудского масонами стали его ближайшие сотрудники Славек, Венява-Длугошовский и др. Но сам он в ряды «вольных каменщиков» так и не вступил.

Пилсудский при встрече на вокзале 10 ноября приказал Коцу приступить к разоружению немецких солдат [161]. В отличие от австрийцев немцы в ряде случаев оказали сопротивление, в Варшаве были даже жертвы с обеих сторон, но развитие событий в городе все же удалось удержать под контролем. После решения Берлина о ликвидации Варшавского военного генерал-губернаторства, отзыва Безелера и передачи власти польскому правительству командование Варшавским гарнизоном перешло вечером 10 ноября к солдатским советам. Их делегаты незамедлительно вступили в переговоры с представителями левых партий и Пилсудским, предлагая передать полякам власть и все военное имущество в обмен на беспрепятственное возвращение в Германию 80 тысяч военнослужащих оккупационных войск. Ранним утром следующего дня Пилсудский принял предложение немцев. Исчезли последние препятствия для ликвидации оккупационного режима на всей территории Варшавского генерал-губернаторства. Там, как и накануне в Варшаве, началось разоружение немецких солдат. Ход ликвидации оккупационного режима показал, что Польская военная организация сыграла в этом определенную, но далеко не решающую роль. Вместе с ней действовали военизированные организации других партий, а также подразделения Польского вермахта. Несмотря на энтузиазм участников разоружения, какой-то практической надобности в нем не было, поскольку австрийцы и немцы не собирались силой удерживать в своих руках Царство Польское. Весьма интересна оценка этих событий Г. Кесслером, не знавшим, что их инициатором был как раз его подопечный: «К сожалению, Пилсудский прибыл в Варшаву слишком поздно, чтобы помешать этому театральному и ненужному разоружению немецких войск гимназистами и студентами, выросшими до масштабов героев» [162].