Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

Наш неторопливый разговор о первых днях войны никак не вязался с чистым небом над нами, с лучами солнца, которые пробивались через густые лозы и весело играли на запотевших стаканах с красным вином. Наша память была растревожена воспоминаниями о первых днях войны, о боевых вылетах на Березину, первых потерях и победах, - пусть даже маленьких, - о тех, кто уж не сядет с нами за стол...

Нудженко остался таким же степенным, немногословным и трогательно-заботливым, каким был на фронте. Лишь малость потучнел и, кажется, что от этого стал еще добрее.

Я смотрел на него и думал, что Григорий Филиппович составил бы прекрасную компанию запорожцам на знаменитом репинском полотне. А он сидел с закрытыми глазами, сокрушенно покачивая головой. Потом встрепенулся, как голубь, хлопнул ладонью по коленке.

- Эх! Ну зачим вин дав цю команду...

И это прозвучало не как укор капитану Крысину, а как горькое сожаление о непоправимом несчастье, которого можно было избежать. Ведь всему виной была неопытность. Уже потом стало правилом: засвистела бомба - стелись по земле. И кто знает, мог бы и Александр Никитович Крысин сидеть с нами за столом. Ох этот боевой опыт... Какой дорогой ценой он обретается. И с какой легкостью порой утрачивается. Может быть, оттого, что, уносясь мыслями к далеким планетам, мы забываем, что нас держит грешная земля?..

Нудженко поднял граненый стакан с красным вином:

- Выпьемо за той червоний прапор, що колыхався над Бобруйской крепостью!

Выход из-под удара

Противник переправил танки по дну Березины и угрожал Старому Быхову. Науменко вызвал Гетьмана:

- Готовьтесь к перебазированию в район Климовичей.

Командир полка полетел на штурмовике проверить новую площадку.

Без особого труда он отыскал помеченное на карте место. Узкая поляна. К ней со всех сторон подступают высокие сосны. Посадочных знаков - полотняного "Т" - не видно, - значит, его не ждали. Садиться надо против ветра, но откуда он дует? Набрал высоту, покружил, заметил вдали дым - направился туда. Горела железнодорожная станция. Пролетел параллельно дымному следу, засек по компасу направление ветра и снова вернулся к аэродрому.

Сразу садиться не решился. На бреющем пролетел вдоль поляны раз, другой и третий, шаря по земле взглядом. Поляна вроде бы ровная, но смущал ярко-зеленый травяной ковер, усеянный какими-то светлыми цветочками. "Уж не болотина ли? Возвращаться ни с чем в Старый Быхов и посылать сюда команду на машине? Это сто километров в один конец, столько же обратно, да еще по лесным дорогам... И дня не хватит. А медлить нельзя, немцы от Старо-Быховского аэродрома недалеко". Пошел на посадку. У самой земли кольнула мысль: "А если увязну или скапотирую?" Он мгновенно отсек ее.

Самолет коснулся колесами земли, мягко прокатился по пышной траве. Вышел из самолета, обежал поляну вдоль и поперек - грунт твердый. Отличная площадка! А лес будет укрывать самолеты от немецких разведчиков... Гетьман взлетел, развернулся на Старый Быхов, шел на бреющем, опасаясь "мессеров".

...Перелет полка в район Климовичей был назначен на 1 июля. Летчики сидели в кабинах, а вылет задерживался: ждали транспортные самолеты, которые должны были после взлета штурмовиков забрать техников с их хозяйством.

Из наземного транспорта в полку была одна полуторка. Она находилась в распоряжении инженера полка Митина. Машину эту по его приказу бдительно стерегли: мимо аэродрома проходили войска, дашь зевка в суматохе - только ее и видел. В кузове все было приготовлено к отъезду: бочка с бензином, винтовки, гранаты, ящик с консервами, бумажный мешок с сухарями. На этой машине Митин с небольшой группой техников должен был отправиться в район Климовичей после сдачи в авиаремонтные мастерские шести сильно поврежденных штурмовиков. Но началась непредвиденная волокита: начальник мастерских не желал подписывать акт приемки.

- Вы хотите спихнуть мне этот хлам, а я что с ним буду делать? Видите, мастерские уже на колесах, будем тоже трогаться...

- Вы обязаны подписать акт приемки, а что с ними делать дальше, вам виднее, - твердо стоял на своем инженер полка.

По пятам за Митиным давно уже ходил молчаливый сапер-пехотинец. Он тоже спешил закончить свои дела и, услышав такой разговор, не стерпел:

- Кончайте вы эту волынку да мотайте все отсюда поскорее. Мне эти самолеты надо еще успеть взорвать.

Услышав такое, начальник мастерских мигом подписал акт, но тут же потребовал от сапера расписку. Тот размашисто нацарапал ее на клочке бумаги. Только теперь Митин с командой в пять человек двинулся в Климовичи.

На окраине аэродрома густо задымило: интенданты подожгли вещевой склад с летным обмундированием, чтобы имущество не досталось противнику. Все, кто был на аэродроме, смотрели на черный дым и думали о стеллажах, забитых новенькими кожаными регланами, сапогами, унтами, комбинезонами, шлемами и прочим добром. Раздать его летчикам и техникам просто так, без ведомости и росписи интенданты не имели права - потом им по всей строгости законов военного времени пришлось бы отвечать по статье "за промотание имущества".

Винить вроде никого нельзя: инженер полка и начальник мастерских, сапер и интенданты, каждый по-своему, были правы.

Штурмовики все еще не взлетали.

День клонился к концу, а транспортных самолетов все еще не было. Небо хмурилось, с востока надвигалась гроза. Быстро сгущавшаяся на горизонте темень передергивалась голубыми отсветами молний и угрожающе гремела. Командир полка прохаживался взад-вперед с ракетницей в руке: поглядывая то на часы, то на небо, он не находил себе места.

Наконец-то вынырнули из-за леса два транспортных самолета. Сели, порулили в дальний конец аэродрома.

Гетьман уже приготовился дать зеленую ракету - сигнал для взлета первой эскадрильи. Еще раз обвел взглядом горизонт, а со стороны Бобруйска курсом на аэродром шла девятка немецких бомбардировщиков. Новое решение было принято в одно мгновение: воздух прочертили одна за другой красные ракеты - это сигнал выхода из-под удара, взлетать всем! И начался одновременный взлет со всех стоянок, расположенных вокруг аэродрома, - еще никем не виданный и страшный "звездный" взлет большого количества самолетов на встречно-пересекающихся курсах. Казалось, что столкновения штурмовиков неизбежны...

"Юнкерсы" были на боевом курсе, но и последний штурмовик уже оторвался от земли. Только теперь оцепеневшие техники под свист бомб бросились к щелям и валились в них один на другого.

Немцы отбомбились по опустевшему летному полю. Транспортные самолеты уцелели. Техники бросились к ним, хватая по пути инструменты, стремянки, подъемники. Не дожидаясь конца погрузки, летчики запускали моторы.