Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

Причины для такого беспокойства у Рябова с Гетьманом были.

За первые три дня боевых действий потеряли двадцать летчиков. В числе их погибли такие отличные пилоты, как заместители командиров эскадрилий Николай Голубев и Федор Сигида, Василий Баранов, Абрам Пушин, Евстафий Сосник, Александр Кузьмин, Николай Грицевич, Валентин Подлобный... Таких потерь никто не ожидал. Ведь в финскую кампанию полк совершил более двух тысяч боевых вылетов на незащищенных броней самолетах Р-зет, а потеряли только одного летчика. Да и эта потеря была небоевая: при взлете самолет зацепился за макушку дерева и сгорел. Теперь же летали на новейших бронированных штурмовиках, а такая убыль...

В тот день, когда командир со своим комиссаром завели в палатке откровенный разговор, в один миг перестала существовать вторая эскадрилья.

Возвратился с боевого задания младший лейтенант Александр Мещеряков. При посадке разлетелись в клочья пробитые пулями покрышки. Самолет на дисках сделал короткий пробег, оставляя за собой полосу пыли. К штурмовику подкатила полная людей полуторка. Приехал и сам командир второй эскадрильи капитан Крысин. Самолет был буквально изрешечен пробоинами, а летчик невредим.

- В зенитный огонь попал или атаковали истребители? - спросил комэска Мещерякова.

- Истребители...

- Считайте пробоины, - приказал Крысин техникам. - Интересно, в каких местах их больше всего.

- Зачем это? - поинтересовался Мещеряков.

- А затем, чтобы знать, куда нам больше всего достается, как увертываться от очередей.

Считать пришлось долго. Старший техник эскадрильи Алексей Калюжный и связист Григорий Нудженко сосчитали по-разному и заспорили: у одного получилось 263, у другого - 278. Пока пересчитывали и спорили, показалась девятка бомбардировщиков "юнкерс-88". Крысин оценивающе посмотрел вверх самолеты были уже на боевом курсе, скоро начнут бомбить.

- На машину! Быстро! - скомандовал он, сам вскочил в кабину. Остальные уже на ходу переваливались через борт кузова. Лишь Нудженко с Калюжным не смогли догнать машину, споткнулись и распластались. Вслед за этим дрогнула земля, оглушительно и протяжно хрястнуло, взметнулись черные султаны... Когда ветром снесло пыль, полуторки не было. На том месте, где ее настигли бомбы, лежали щепки да разбросанные тела. Погиб и оружейник Роман Комаха, с которым Холобаев собирался "поговорить по душам". От полоснувшего по животу осколка получил смертельную рану командир звена Илья Захаркин, воевавший с особой злостью. Последними его словами были:

- Эх, гады... Не дали повоевать... Я бы вам еще жару дал...

В тот же вечер на краю летного поля появились наспех сколоченные пирамидки с жестяными звездочками. Комиссар Рябов задержался там дольше всех и теперь пришел в палатку к командиру полка.

С транспортными самолетами, доставлявшими из Москвы "эрэсы", прибыли свежие газеты. В "Красной звезде" была напечатана передовая, обращенная к авиаторам. Эта газета, сложенная узкой полосой, лежала у Рябова в планшете. Последние призывные строки передовой он подчеркнул красным карандашом:

"Соколы-летчики! Бейте фашистских гадов так, чтобы небу жарко было! Громите с воздуха танковые колонны противника!"

Рябов достал из планшета газету, протянул Гетьману, указал на подчеркнутое место:

- Здесь пишут, что танковые колонны являются основными целями для авиации, мы же бьем мосты на Березине. Не допускаем ли мы ошибки?

- А не будем разрушать мосты, так эти танки окажутся на восточном берегу Березины. Если бы знать, какие там наши силы обороняются... Да и не можем мы с тобой изменить решение полковника Науменко. Он-то лучше знает обстановку, только многого не договаривает.

В палатку вошел начальник разведки старший лейтенант Щербаков. Окажись кто другой на его месте, он мог бы в эти дни растеряться. Щербаков же не сидел и не выжидал у моря погоды, пока отыщется какой-то вышестоящий штаб и даст информацию об обстановке. Он целыми днями носился по стоянкам со своей картой, успевал опросить каждого летчика, вернувшегося с боевого полета. Допытывался, кто что видел на земле, в каком районе, в какое время. Сопоставлял противоречивые разведывательные данные, вносил уточнения, обобщал. Поэтому карта начальника разведки во многих местах была так истерта ластиком, что наименования некоторых населенных пунктов безвозвратно исчезли. Положил бы Щербаков такую замызганную карту на стол начальству в Богодухове - выговор бы непременно себе схлопотал. А теперь она лежала перед Гетьманом и Рябовым и для них была дороже всех сокровищ. Без всякой информации "сверху" теперь стало ясно, что сходящийся пучок синих стрел, изображавших вражеские колонны, направлен острием на Бобруйский участок. Сегодня командира и комиссара особенно обрадовало то, что на восточном берегу Березины против синих стрел Щербаков впервые нанес на карту красные дужки. Наши войска!

Но что это за части? Каковы их силы? В какой поддержке с воздуха они нуждаются?

Гетьман с Рябовым решили, что воспрепятствовать переправе противника на восточный берег - главная задача завтрашнего дня.

- Будем бить по понтонным мостам...

...Полковник Науменко действительно знал истинную обстановку на фронте лучше Гетьмана и Рябова, но о многом, что не пошло бы на пользу делу, он подчиненным решил не сообщать.

После войны генерал-полковник авиации Николай Федорович Науменко рассказывал мне о том, какая обстановка сложилась на западном направлении в канун войны.

Он был заместителем у генерала Копца. Задолго до вторжения немецко-фашистских войск в приграничном округе нельзя было не почувствовать запаха пороха. В июне особенно участились случаи перелета государственной границы немецкими самолетами. Генерал Копец тогда обращался к недоступному и властному командующему округом генерал-полковнику Д. Г. Павлову за разрешением "проучить наглецов". Командующий категорически запретил поднимать истребителей на перехват, ссылаясь на широко обнародованное сообщение ТАСС от 14 июня, в котором говорилось, что "...слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы...".

- Не поддаваться ни на какие провокации! - отрубил тогда командующий.

Когда сосредоточение крупных сил противника непосредственно у наших границ стало фактом, а немецкие разведчики открыто совершали облет районов базирования нашей авиации, Копец вместе с Науменко снова пришли к командующему.

- Разрешите рассредоточить авиацию на запасные аэродромы.

- Недальновидные вы люди, - ответил тот. - Нельзя давать никаких поводов для провокаций! Выполняйте-ка лучше мои указания по подготовке к учению. Займитесь настоящим делом. (22 июня на Брестском полигоне намечалось крупное опытное учение).