Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

Лиманский заметил на горизонте островерхие шатры, дымок от костра. Подошел поближе - табор. Цыганка помешивала в ведре какое-то варево. Взглянула черными очами, сказала:

- Садись, дай ручку, погадаю...

"Неужели она насмехается над голодным человеком? Какое тут может быть гадание?" Он устало опустился на рядно, цыганка все же взяла вялую руку, затараторила:

- Ой, да какой же ты красивый был, и девки тебя любили и спереди и вслед... И счастья у тебя было ровно сорок фунтов - теперь золотниками меряешь. Ожидает тебя казенный дом да пиковый интерес. А счастье тебе выпадет через позднюю дорогу... Давай накормлю тебя, красавец... - Проворно поднялась, звякнув серебряными монистами, налила полную миску похлебки с сухарями. Техник хлебал с жадностью, обжигаясь горячим супом. Ему казалось, что ничего вкуснее в жизни не ел.

...Остаток дня пробирался плавнями по камышам, переходя вброд многочисленные заводи и протоки с теплой, нагретой солнцем водой. Он подкрепился в таборе, теперь бы только идти да идти скорее к Дону, но к вечеру его залихорадило. Его кидало то в жар, то в холод, да еще схватили нестерпимые рези в животе. Почти всю ночь корчился в камышах, сдерживая стон, искусал в кровь губы.

К утру полегчало. Долго кружил по камышам. Выбрался наконец на поляну, заросшую лозняком. Присел отдохнуть в тени под кустарником. В этом безлюдном месте вдруг близко зашаркала по траве коса. Техник вздрогнул от неожиданности и встретился взглядом с человеком в темном пиджаке, выдававшем в нем городского. Тот отложил косу, подошел к нему. Поздоровавшись, весело спросил:

- Далече путь?

Лиманский внутренне насторожился: "Снова на допрос попал, - подумал он, только цыганка ни о чем меня не расспрашивала, а лишь нагадала пиковый интерес да накормила".

- С трудфронта иду, домой... - ответил он.

- Не подходящее сейчас время расходиться нам по домам, - сказал ему косарь.

- Вы-то, наверное, в своих краях?

- Края все наши... Вам за Дон? - сразу спросил незнакомец.

- Надо бы в Аксайскую... - ответил техник, уклонившись от прямого ответа.

- Не советую вам через Аксайскую... - Так и сказал: "через Аксайскую" значит, догадывается, что Лиманскому нужно за Дон, а не домой.

- Это почему же?

- Там много наших людей перебили, и почему-то все туда идут. Если уж в этом есть крайняя нужда, то лучше идти в обход Старочеркасской.

- Без нужды не пошел бы...

- Значит, дела у вас поважнее, чем дом?

- Все может быть... - А сам думает: "Ни за что не признаюсь, что мне в боевой полк нужно скорее, чтоб фрицев бить".

- Можете оставаться здесь, дело для таких, как вы, найдется настоящее.

- Сено косить? - осмелел Лиманский.

- Сено косить - это между делом, - улыбнулся человек.

Лиманский решил свернуть затянувшийся разговор. Какая работа ему найдется - догадывался, но уточнять не стал. Его место там, в полку. На всякий случай сослался лишь на отсутствие паспорта, который якобы дома остался.

- Документ достанем, нам нужны такие люди, как вы.

- Мне все же пора, - сказал решительно Лиманский и поднялся.

"Косарь" его удерживать не стал, а только еще раз посоветовал:

- Через Аксайскую не ходите. Лучше в обход Старочеркасской. Хотите, провожатого дам?

- Спасибо, я сам.

- В добрый путь, - протянул ему руку незнакомец.

Лиманский долго лежал в густых зарослях и пристально всматривался в противоположный берег Дона. Косарь хорошую дорогу посоветовал, осталось только переправиться на ту сторону - и конец мытарствам. В километре правее наиболее подходящее для переправы место: река не очень широкая, а берега лесистые - легко укрыться.

Когда перебрался к облюбованному месту, то увидел на той стороне двух голых солдат. Они стояли по пояс в воде, стирали белье, развешивали его на ветках. Лиманский хотел было их окликнуть, но один из них побежал по тропинке на кручу и громко позвал: "Ханс, шнель, шнель!" Значит, немцы здесь захватили плацдарм! Пришлось Лиманскому искать другое место для переправы.

Когда совсем стемнело, он по высокой кукурузе подобрался к рыбацкому домику, стоявшему на берегу. Долго выжидал, пока не скрипнула дверь. Различил женщину, тихо спросил:

- В доме кто есть?

- Никого... Сноха была - ушла за коровой.

Лиманский осмелел.

- А на том берегу кто: немцы или наши?

- Немцев я не видела, а красноармейцы были. Вполдни баржу с овцами несло течением от Мелеховской, они ее перехватили, живность выгружали на том берегу...

- Лодка есть?

- Была, да угнали... На бревнах тоже плыли...

Лиманскому теперь предстояло перебираться вплавь. Плавать он умел, но хватит ли сил? На берегу нашелся небольшой, сколоченный из досок щит. Техник разделся, сложил на него свою одежду, вошел в воду, оттолкнулся ногами от покатого дна, поплыл, толкая одной рукой плотик и подгребая другой. Оглянулся, а рыбацкий домик совсем исчез, другого берега все еще не видно. Плыть надо тихо, чтобы не было всплесков, а силы быстро убывали. Тут еще одежда на плотике намокла, сползала в воду. И бросил бы все это, но как потом появишься перед своими?

Обессилевший техник попробовал достать ногами до дна, но погрузился с головой, хлебнул воды. Оттолкнулся ногами, сделал еще несколько гребков. Заплетаясь ногами в водорослях, тяжело дыша, сделал несколько неверных шагов, оступился и бултыхнулся в воду.

- Встать! Руки вверх!.. - раздался рядом приглушенный окрик.

- Я свой! - откликнулся Лиманский, а для большей убедительности добавил: Я сбитый летчик! - Нагнулся, чтобы подхватить тонувшую одежду, но тут же услышал:

- А ну, гадюка, не крутись, руки вверх, сказано! А то сейчас полетишь у меня на тот свет за картошкой! Бросай шмотки!

Ведут два красноармейца голого "лазутчика", наставив в спину автоматы. Мокрую одежду сами несут.

В землянке, освещенной коптилкой, приказали сесть на земляной пол, дали только мокрые кальсоны надеть. Вошел младший лейтенант, выслушав бессвязный рассказ взволнованного Лиманского о скитаниях по тылам противника, сказал:

- Ладно, сейчас вызовем своего летчика, он разберется быстрее. Позвать Пашку!

Сидит понуро Лиманский на полу в одних кальсонах - дрожь бьет, а в его рубашке и штанах ножом швы подпарывают, что-то ищут. Такого оборота, чтобы свои ему не поверили, он не ожидал. Появился солдат в пехотной форме, но в пилотке темно-синего цвета с голубым кантом.

- А ну-ка, Пашка, узнай, где он летал, как его сбили, - приказал младший лейтенант, по-видимому, здесь самый большой начальник. Пашка сразу приступил к делу:

- Так, говоришь, летчик?

- Сказать по правде, не летчик, а старший техник эскадрильи.

Солдаты, схватившие "лазутчика", переглянулись с ухмылкой: сразу, мол. путать начинает...

- Из какого полка? - продолжал допрос Пашка, не спросив даже фамилии, а сразу хватал быка за рога.