Владимир Квачков - Спецназ России

Фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов

В 1875 году на соискание звания адъюнкт-профессора по военному искусству в академии Генерального штаба мною было представлено исследование о рейдах конницы во время Американской войны 1861–1865 г.г.

Хотя в 1875 году уже истек 10-летний юбилей окончания войны и 14-летие ее начала, тем не менее европейская военная литература не представила никаких пособий по предмету, подлежащему исследованию. Случилось нечто странное: столь чуткая ко всему полезному и выгодному эта литература как бы пренебрегла грандиозным военным опытом заатлантической войны вообще и, в особенности, ее опытом относительно конницы.

Не напрасно ли мы возимся в груде донесений, реляций, приказаний, сообщений, собранных в многотомном американском сборнике Rebellion-Record? Но была одна мысль, которая поддерживала нас в убеждении о небесполезности работы и в практическом отношении, и эта мысль заключалась в том, что исследуемый вид деятельности конницы сродствен нашей коннице, что американский рейд есть детище по времени и собрат по сути с многовековою работою казаков, с русскими «залетами», наездами, набегами, поисками Давыдова, Сеславина, Фигнера и других героев 1812 года.

Нам все становилась яснее причина пренебрежения американского боевого опыта конницы европейской военной литературой: он для нее действительно оказывался недоступным, и последние сто лет войн только подтверждали эту недоступность, а только что закончившийся тогда 10-летний период боевой работы ставшей во главе военного дела всюду победоносной германской армии даже и не намекал на возможность воспроизведения чего-либо подобного американскому рейду.

На публичной защите моего исследования высокоуважаемый Мафусаил русской военной науки кн. Голицын образно и доказательно формулировал и то, что опыт американской конницы есть плоть от плоти опыта нашей конницы и то, что американский рейд только нам и по плечу [. Оставалось ожидать, как отнесется практика, как отнесется масса. Но тут случилось то, что превзошло все ожидания.

Благодаря отзывчивости руководящих сфер по всему полезному для нашей конницы, в следующем же 1867 году впервые на европейском континенте на грандиозных маневрах конницы в Варшавском военном округе был произведен опыт применения рейда, и отряд полковника Рубашевского в 600 коней, счастливо прорвавшись сквозь сторожевые посты и отряды, «пробежал» за 44 часа 160 верст и «залетел» далеко в тыл войск, прикрывавших линию Вислы и Варшавско-Брестскую дорогу. На том же маневре было произведено испытание нападения на мобилизующиеся части целою серией конных отрядов. Насколько маневр доставлял возможность, опыт был признан высоким руководителем его, генерал-инспектором нашей конницы, в высоком военном обществе, в нашей и европейской военной литературе весьма удавшимся.

Открылась война, — и рейд был воспроизведен с первого дня ее лихим налетом отряда генерала Струкова к Барбошскому мосту. Затем последовала работа передового отряда генерала Гурко, подвиг лейб-драгун Бурого, работа отряда генерала Струкова по сдаче армии Весель-паши под Шипкою, этой целой серией рейдов уже боевым опытом закрепилась за русской конницей и способность, и охота вернуться к традиционному способу действий обращающему этот род оружия в могущественное стратегическое орудие в руках главнокомандующего С наступлением мира и за протекшее 10-летие мысль о рейде настолько популяризовалась, что упражнения в нем стали обычною частью всяких маневров, а подготовка к нему в форме пробегов больших расстояний и преодоления преград стала одним из излюбленных спортов в нашей коннице.

Конечно, не сама новость предмета исследования, тем менее достоинства самого исследования, так быстро и успешно водворили рейд в нашей коннице: и традиции сохраняли в скрытом виде издавна существовавшую в нашей коннице любовь и уважение к этому роду боевой деятельности; и действительно заколдованный круг, в коем очутилась конница, под влиянием широко шагавшей техники военного дела, ставшая родом оружия о бытии или не бытии которого велась уже горячая полемика; и тот факт, что в течение 50–60 лет ее значение в войне приводилось почти к нулю; и то обидное для всякого уважающего себя военного положение быть в боях просто зрительницей гибели своих товарищей в пехоте; и тот грустный факт, что, наконец, она признавалась только полезным служебным органом, единственно еще способным только к отправлению разного рода служб — разведывательной, сторожевой, конвойной и т. п. Все это вместе, естественно, должно было создавать крайне благоприятные условия среди самой конницы для восприятия идеи, обещающей ей широкую работу и возвращающей ее в лоно боевых родов оружия. И рейд упал, таким образом, на подготовленную почву

Такой путь все более и более удаляет нас от насильственно пересаженного…на нашу почву немцами, и мы все более и более приближаемся к идеалу великого организатора наших вооруженных сил, так чутко понимавшего, что из опыта Запада подходит к нашим национальным свойствам и что нам несвойственно.

Так, на первом месте следует поставить весьма важную меру — это последовавшее увеличение нашей конницы;мероприятие, совершенно идущее в разрез с происходящим на Западе, где, как например в ныне задающей тон германской армии, при увеличении ее за последние 20 лет на 16 %, конница остается все в том же числе. Усиление состава полков и удержание конных дивизий, а не разброска конницы в виде дивизионной конницы. Обращение всей конницы в драгунскуюпо вооружению и подготовке ее, поистине, после увеличения ее, капитальнейшая реформа… Так, мы возвратились к Петровскому детищу, к заветам Румянцева и Потемкина, к нашему естественному образу казачьей конницы Существующие наставления последнего времени…Коннице указана также подготовка к рейдам для погрома тыла и сообщений противника.

В рощах, лесах, в лощинах, за высотами, укрываясь стоять или передвигаться коннице, зорко наблюдать за происходящим и выискивать себе добычу, а не наоборот — не пассивно ожидать благоприятных моментов для стройных атак-шоков или безнадежно отыскивать равнины, луга и поля для своих стройных эволюций тонкими и длинными линиями — вот к чему должна готовить себя наша конница. Наши коневые средства и наши средства населения в смысле комплектования позволяют из конницы иметь буквально конную армию, такую же совершенно оригинальную, только России свойственную силу, каковою у англичан является их флот, в Швейцарии — ее стрелки; не десятками тысяч коней может и должна считаться наша конница, а сотнями тысяч.