Хьюи Ньютон - Революционное самоубийство

Чернокожие просили, умоляли, обращались с петициями, выступали с демонстрациями. Среди прочего они хотели добиться того, чтобы расистская властная структура Америки исправила многочисленные несправедливости, совершенные по отношению к неграм на протяжении всей истории. В ответ на эти попытки репрессии, обман и лицемерие только возрастали. Как агрессия расистского американского правительства заявляет о себе во Вьетнаме, так полицейские управления усиливают репрессии в негритянских гетто по всей Америке. Злые полицейские собаки, дубинки для быдла, усиленные патрули стали обычным явлением для негритянских общин. Мэрия пропускает мимо ушей мольбу чернокожих жителей как-нибудь утихомирить этот растущий террор.

«Черная пантера — партия за самооборону» считает, что пришла пора неграм вооружаться и ответить на полицейский террор, пока не слишком поздно. Находящийся на рассмотрении Закон Малфорда еще больше приблизит час нашей гибели. Народ, который так много и так долго страдал, живя в расистском обществе, должен положить этому конец. Мы думаем, что негритянские общины Америки должны подняться все как одна, чтобы не дать развиться этой тенденции, которая неизбежно приведет к их полному уничтожению».

Проинструктировав Бобби, напоследок я постарался внушить ему, что наша основная цель заключается в том, чтобы доставить послание людям. Если будет открыт огонь, Бобби тоже должен будет использовать оружие. Если на него будет нацелен пистолет и если, по его мнению, этот пистолет будет выхвачен в гневе, во что бы то ни стало он должен защитить себя. Но Бобби было также сказано, что стрелять или переходить в наступление следует лишь в случае непосредственной опасности. Если его попытаются арестовать, он должен был оттягивать этот момент до тех пор, пока не расскажет людям все, что надо. Донести до людей наше послание — вот что было самое главное. Прописывая все эти вещи, я сказал Бобби, что, если его пригласят войти в здание законодательного органа штата или позволят это сделать, он должен был прочитать послание там. Но если в здание заходить не положено или если будут предприняты меры, чтобы не допустить нашу группу, не надо туда прорываться. В этих обстоятельствах следовало прочесть наше обращение к народу прямо со ступеней законодательного учреждения.

Отряд «Черных пантер» выехал в Сакраменто рано поутру. Было это 2 мая. Сразу после отъезда моих товарищей я пошел в дом своих родителей. В тот день я обещал матери прокосить лужайку перед домом. Но я взял с собой переносной приемник и поставил его на крыльцо, чтобы слушать новости. Я зашел в дом и включил телевизор, попросив мать следить за эфиром. После этих приготовлений можно было взяться и за работу.

Около полудня программа по радио была прервана информационным сообщением. В нем говорилось о братьях, прибывших с оружием к зданию законодательного органа штата. Мать прокричала мне из дома, что все каналы транслируют происходящее. Я бросился к телевизору и увидел на экране Бобби. Он зачитывал наказ. Совершенно точно — наше послание передавалось и по радио, и по телевизору. Бобби прочел его два раза. Однако присутствовавшие при этом журналисты и обычные люди были настолько поражены появлением «Черных пантер» и особенно видом оружия, что, казалось, немногие услышали то важное, что было вложено в наше обращение. Все сосредоточились на оружии. Мы надеялись на то, что оружие привлечет внимание людей и после этого они вслушаются в наше послание.

Через некоторое время в эфир пошел очередной репортаж. На этот раз речь шла об аресте братьев. Бобби арестовали за ношение запрещенного оружия, хотя он всего-навсего носил сбоку пистолет и не скрывал этого. Некоторые братья обвинялись в том, что не вытащили патроны из своего оружия после того, как убрали его назад в машину. Я названивал по телефону. Наконец, мне удалось связаться с одной женщиной из нашей партии, которая была среди участников поездки в Сакраменто. Выслушав ее рассказ, я приступил к следующей стадии нашего плана — сбору денег для внесения залога. Вечером я отправился на местную радиостанцию. В эфире шло ток-шоу, в котором обсуждалось происшествие в Сакраменто. Звонившим на радио людям говорили, что я попал в число тех, кого забрали в тюрьму. Я решил, что в этом случае лучше всего дать опровержение лично. Так что я пошел на радиостанцию, как сделал бы Малькольм, и попросил выпустить меня в эфир. Немало удивленный, один из руководителей программы уставился на меня и сказал: «Ты же вроде бы в тюрьме». «Ну да, я в тюрьме, — ответил я, — но все же дайте мне доступ в эфир».

Я объяснил слушателям наш план. При этом я чувствовал, что не достигаю цели, потому что участников ток-шоу обычно больше интересует то, как прозвучит их выступление, а не сам предмет разговора, и поэтому тебе приходится в первую очередь бороться с этим. Зато мне удалось призвать слушателей к сбору денег. После арестов в Сакраменто нам требовалось $50 000, чтобы внести залог и вернуть наших бойцов к активной деятельности на улицах. В течение суток я нашел $5000. Все шло по плану.

Оглядываясь назад, я прихожу к выводу о том, что наша тактика в Сакраменто была для того времени правильной, но одновременно в каком-то смысле и ошибочной. Впервые за все недолгое время существования нашей партии вооруженная группа «Черных пантер» подверглась аресту. Это вызывало переворот в представлениях полиции. Мы не сопротивлялись аресту, потому что наша цель была выше. Но до этого случая полицейские еще не пытались разоружать нас. Обычно они наставляли на братьев свои дробовики, держали их под прицелом и надевали на них наручники и не слишком хорошо с ними обращались. Я отдал приказ открывать исключительно ответный огонь. Возможно, мне следовало приказать стрелять в любом случае. Тогда бы они поняли, что наши намерения очень и очень серьезны. Однако мы не хотели убивать, мы хотели донести наше слово до людей, дать понять народу, какую позицию занимает партия. Но после нашего выступления в Сакраменто полиция стала воспринимать «Черных пантер» как ребят, которые лишь прикрываются оружием, но не пускают его в ход. Такое отношение повлекло за собой целый ряд проблем для нас. После Сакраменто потребовалось какое-то время, чтобы напомнить полиции, с кем она имеет дело. Теперь все стало на свои места: полицейские знают, что им придется изрядно побороться, если они попытаются напасть на нас.

Тем не менее, наше выступление в Сакраменто было, конечно, успешным в том плане, что нам удалось привлечь внимание людей. Те, кто не услышал наше послание полностью, видели оружие, и это было достаточно для чернокожих. На территории Залива больше узнали о партии, и вскоре к нам присоединилось столько новобранцев, что партией уже стало трудно управлять. Нам звонили со всех уголков страны с просьбой основать там филиалы нашей партии. Мы еле-еле успевали отслеживать подобные звонки. За какие-то считанные месяцы мы превратились из небольшой группы, известной лишь в райное Залива, в организацию национального уровня. Так что мы приступили к улучшению нашей программы.