Василий Ерошенко - Лидер Ташкент

В штабе базы я встретил командира "Фрунзе" капитан-лейтенанта П.А. Бобровникова. Китель на нем внакидку, под кителем видны бинты. Оказывается, Бобровникова задело осколком, пролетавшим через мостик. Его хотели прямо из штаба отправить в госпиталь, но капитан-лейтенант решительно воспротивился: "На мостике ранило, на мостике и вылечусь. Разве сейчас до госпиталей!".

Глядя на него, я вспомнил, как и у нас над мостиком пронеслись осколки, когда разорвался у воды бризантный снаряд, и как я подавил тогда инстинктивное желание нагнуться. Небось и Бобровников так. А ведь, пожалуй, нагнуться в подобном случае не так уж зазорно...

Вот эту батарею нам и поручили вчера привести к молчанию. Перед самой съемкой со швартовов к лидеру подошел меднотрубый катерок крейсера "Коминтерн", и на борт к нам поднялся контр-адмирал Д.Д. Вдовиченко: "Хочу поглядеть, как стреляете!" "Ташкент" вышел из гавани под флагом командира Отряда поддержки Северо-Западного района.

Батарея первой открыла огонь по кораблю - сразу, как только мы миновали боновые ворота порта. Сперва у нее получались недолеты, а следующие снаряды легли в кабельтове-двух за кормой лидера. Батарея закончила пристрелку, переходит на поражение. Нам же ее не видно - ни одной вспышки орудийных выстрелов на берегу заметить не удалось...

Артиллерийским зигзагом вывожу корабль из зоны обстрела. По вызову контр-адмирала Вдовиченко из гавани - она совсем близко - идут стоявшие наготове эсминец "Смышленый" и два катера-охотника. Они прикрывают "Ташкент" дымовой завесой.

Все это отнюдь не означало выхода из боя. Когда батарея умолкла, лидер снова начал приближаться к ней. С дистанции 80 кабельтов наши башни открыли огонь по площади предположительного места батареи. Она ответила нам и опять довольно быстро пристрелялась. Пришлось снова прибегнуть к зигзагу и отойти подальше. И еще раз командир "Смышленого" капитан 3 ранга В. Тихомиров-Шегула, смело маневрируя под обстрелом, поставил для нас завесу.

Задача оказалась куда труднее прежних, но отступаться мы не собирались. Немного выждав, делаем еще один, третий, заход. Подойдя на милю ближе, чем в прошлый раз, возобновляем обстрел того же квадрата. Первые ответные залпы противника ложатся с недолетом... И не успевает батарея пристреляться, как дальномерщик Подгорный (тот, что недавно первым разглядел в море сбитого летчика) засекает легкий оранжевый отсвет, скользнувший в складках берегового склона.

Так мы узнали, где скрыта батарея. Вспышки следующего ее залпа увидел и Николай Спиридонович Новик. Стрельба, начатая по площади, продолжалась уже по наблюдаемой цели. Ведя огонь, мы приближались к берегу - теперь это было оправдано.

Когда дистанция сократилась до 54 кабельтов, батарея замолчала. Уже несколько минут за нею наблюдал не видевший ее раньше корабельный корпост. "Противник в панике, солдаты бегут от разбитых орудий", - передал по радио лейтенант Борисенко. Но Новику довелось взглянуть на результаты своей работы собственными глазами: и накрытие цели, и то, как разбегались уцелевшие фашистские артиллеристы, было хорошо видно нашим дальномерщикам и управляющему огнем.

На девяносто седьмом снаряде (считая и те, что выпустили по площади) стрельба была окончена. Еще в районе огневой позиции контр-адмирал Вдовиченко объявил экипажу лидера благодарность за отличное выполнение боевой задачи.

Когда мы входили в порт, по кораблям, стоявшим в Одессе, передавался лестный для нас семафор командира Отряда поддержки: "Учитесь стрелять и вести себя под огнем у моряков лидера "Ташкент".

Так закончился этот памятный августовский день. А нашим корректировщикам, прежде чем они вернулись на корабль, пришлось выдержать бой с группой фашистских автоматчиков. Был момент, когда гитлеровцы почти окружили корпост, но моряки отбились - выручил пулемет Чащина.

Сегодня тоже стреляем с корпостом. В паузы между залпами наших башен доносится орудийный гул с другой огневой позиции - от Большого фонтана.

- Это "Красный Крым"! - улыбается Балмасов и тут же докладывает: - Корпост просит перенести огонь на новую цель. Координаты у штурмана...

Захожу на минуту в рубку к Еремееву. Штурман склонился над картой, рассчитывает точку залпа. Я тоже нагибаюсь к карте. И в этот момент слышу голос сигнальщика Гордиенко:

- Самолеты противника в зените!

Выскочил из штурманской рубки, командую: "Право на борт!" Сам подбежал к машинному телеграфу, чего обычно не делаю, и дал обеим машинам "самый полный вперед". Набирая ход, корабль начинает крутую циркуляцию. Пытаюсь разглядеть самолеты, но вижу в небе лишь сплошные разрывы снарядов - наши зенитчики ведут шквальный огонь. А самолеты, должно быть, очень высоко. Может, просто летят куда-нибудь через нашу позицию?

Но тут засвистели бомбы. Справа и слева поднялись огромные, выше мостика, водяные столбы. Успел заметить, что самым близким был столб воды, взметнувшийся с правого борта у кормы. Оттуда и пришел вместе с грохотом взрывов принятый всем корпусом корабля страшной силы гидравлический удар. Такой, что "Ташкент" словно подпрыгнул.

Но машины продолжают работать. Сильного крена или дифферента не ощущаю. Первая мысль: ничего катастрофического не произошло, прямого попадания нет. Однако в корме все-таки неладно...

- Командир, я туда! - крикнул Сергеев, метнувшись к трапу.

Из энергопоста - командного пункта Сурина - поступает первый доклад:

- Пробоина по правому борту в районе сто двадцать пятого шпангоута. Пятый кубрик затоплен. Вода поступает в четвертый. Прошу сбавить ход!..

По радиотрансляции передано приказание: "Личному составу проверить помещения в районе своих боевых постов". Повреждений, кроме уже известных, во внутренних помещениях не обнаруживается. Только рулевой доложил, что корабль стал хуже слушаться руля.

Ход уменьшен до малого. Самолеты нас больше не бомбят. Аварийная партия во главе с воентехником 1 ранга Колягиным отстаивает четвертый кубрик, укрепляя подпорами переборку, отделяющую его от затопленного пятого. Сурин, который также в корме, сгоряча попробовал было осушать пятый кубрик, но это оказалось безнадежным делом - пробоина слишком велика. Уточнены наши потери: убиты машинисты-турбинисты Степан Пирогов и Яков Лысенко, бесследно исчез краснофлотец Василий Лаушкин, тоже машинист-турбинист. Несколько человек ранено.

Такова обстановка через четыре-пять минут после обрушившегося на корабль удара. "Ташкент" поврежден, но сохранил ход. Невредимы и наши машины, и оружие. Экипаж стоит по боевым постам.

Приоткрыв броневую дверцу КДП, Николай Спиридонович Новик спокойно и деловито спросил:

Товарищ командир, разрешите продолжать огонь?