Василий Ерошенко - Лидер Ташкент

На Инкерманском створе сбавляем ход. Теперь уж, считай, мы в Севастополе. Как-то там "Безупречный"? Он еще только подходит, к фарватерам...

Во второй раз уже увереннее входим в Камышевую, ориентируясь по темной башне Херсонесского маяка и едва мерцающим синим огонькам створных знаков. Причальная баржа полузатоплена - очевидно, за это, время в нее попал снаряд. Через осевшую баржу перекинут на берег деревянный мостик. На берегу та же картина: ряды носилок и толпа ходячих раненых. Кажется, их еще больше, чем в прошлый раз. Над Севастополем - такое же зарево. Как только остановили машины, стал тревожно громким непрестанный гул артиллерийской перестрелки вокруг города.

Сибиряки, выкатив на берег свои пушки, помогают краснофлотцам выгружать боеприпасы. Удивительно ладные, сноровистые эти солдаты, нигде не теряются. На корабле чувствовали себя словно дома. И здесь, на отрезанном от Большой земли "пятачке", тоже сразу ведут себя по-хозяйски. Такие люди, вероятно, способны творить в бою чудеса.

С берега несут раненых. Часть их доставлена прямо с передовой. Мы готовы и к этому: в кают-компании развернута операционная.

Пока переносят на корабль тяжелых, остальные раненые, придвинувшись к цепочке краснофлотцев, стоят на берегу сплошной стеной. Стоят молча, терпеливо. Даже когда в маленькую бухту залетает шальной снаряд, в толпе за баржей ни движения, ни вскрика.

- Общая посадка! - командует Сергей Фрозе, и молчаливая стена людей приходит в движение. Живой поток растекается по палубе, заполняет кубрики, переходы...

Через некоторое время я подаю Фрозе знак, и из динамика, обращенного к берегу, раздается его голос:

- Посадка прекращается! Остальных возьмет второй корабль!..

"Безупречный" уже здесь, отдал якорь посередине бухты. Но не слишком ли много пассажиров мы ему оставляем?

колько раненых принято?

Орловский и Фрозе не могут назвать точной цифры. Были поставлены на барже специальные счетчики, но они сбились.

Выяснив обстановку в низах, - оказывается, кое-где еще можно потесниться возобновляем на минуту-полторы общую посадку. Теперь уже больше некуда. Краснофлотцы боцманской команды, остававшиеся на барже, сами отдают швартовы.

Задним ходом "Ташкент" проходит в нескольких метрах от "Безупречного". Петр Максимович Буряк стоит, как и я, на крыле мостика. Лица в темноте не видно, но узнаю его по широкой плечистой фигуре и хрипловатому голосу.

- Несколько красноармейцев легко ранены, - сообщает Буряк. - В остальном порядок.

- Не задерживайся, Петр Максимович! - советую ему. - А то как бы не поднялся к утру ветер...

- Понял. Счастливого плавания!

И разошлись наши мостики. Не подсказало мне сердце, что вижу Буряка, говорю с ним в последний раз...

Пока спокойно, "ташкентцы" стараются получше устроить раненых. Коновалов рассказал на мостике, что Латышев перенес раненую женщину и двоих ее детей в свою каюту. В кубриках и на палубе за ранеными ухаживают наши боевые санитары. С ними и Боря Кулешин. Шустрый мальчонка в матросской форме одним своим видом ободряет и радует измученных людей.

Много горячей работы навалилось на наших медиков. У них в лазарете обстановка, как в полевом госпитале. На мостик доложено, что Николай Федорович Куликов, второй наш врач, произвел несколько не терпящих отлагательства ампутаций... "Все будут жить!" - заверил он старпома по телефону. На борту "Ташкента" не умер еще ни один раненый, и наши врачи этим гордятся.

Избежав на обратном пути встреч с торпедными катерами и успешно отразив несколько атак бомбардировщиков, "Ташкент" утром 25 июня вернулся в Новороссийск. Вслед за нами благополучно пришел туда и "Безупречный".

Неожиданный пассажир

В ночь на двадцать шестое мне сообщили, что по решению Военного совета флота "Ташкент" и "Безупречный" должны снова выйти в Севастополь в этот же день. Выход обоих кораблей назначался на обычные для последних рейсов часы. Таким образом, "Безупречный" имел на стоянку в Новороссийске меньше суток, а более быстроходный "Ташкент" - около 29 часов.

Много лет спустя я прочел в журнале посвященный событиям тех дней очерк Адмирала флота Советского Союза И.С. Исакова, который в 1942 году был членом Военного совета Северо-Кавказского фронта. Позволю себе привести здесь несколько строк из этого очерка:

"...Прорыв 26 июня корабли начинали в третий раз в течение недели. Начинали не отдохнув, так как все время с утра 25-го до выхода на следующий день ушло на приемку топлива и зенитных патронов и лент, на размещение сибиряков и на погрузку ящиков с боезапасом и продовольствием для осажденных. Кроме того, немало усилий и часов потребовал ремонт корпусов и механизмов, пострадавших от осколков и близких разрывов крупных бомб и от форсирования главных машин и рулевых устройств при многократных уклонениях от фашистских атак...

В военно-морском оперативном лексиконе есть понятие - "напряжение использования сил", что в упрощенном толковании означает отношение числа боевых дней к числу дней стоянки в базах. Если приложить этот термин к "Ташкенту" и "Безупречному" применительно ко второй половине июня 1942 года, то можно утверждать, что примеров подобного боевого напряжения не знает история второй мировой войны на море".

Когда стало известно, что через тринадцать-четырнадцать часов нам снова идти в Севастополь, на "Ташкенте" многие еще не ложились спать. На ногах был почти весь личный состав электромеханической боевой части, приводивший в порядок механизмы, работавшие в последние дни с чрезмерной нагрузкой. Возились в своих башнях артиллеристы.

Утром командиры боевых частей и начальники служб лидера доложили, что все неотложные работы закончены и их подразделения готовы к бою и походу. После этого мы с комиссаром собрали в пятом кубрике всех старшин. Решили еще раз напомнить, как велика ответственность каждого из них и какое значение имеет в нынешней напряженной обстановке безупречно точное выполнение всех приказаний, сигналов, команд.

Старшинам зенитной батареи я сказал, что хотя их расчеты и действовали в последних походах очень слаженно, но отгонять самолеты от корабля можно ещё успешнее. Не особенно заботясь о выборе выражений, я дал им такой совет:

- Старайтесь бить фашиста не в хвост, а в морду, подводите ему трассу к самому носу! Когда фриц видит нашу трассу у себя под носом, он не выдерживает, кидает бомбы куда попало и отворачивает...

Потом Новик рассказывал, как старшины передавали суть этого совета подчиненным, прибавляя от себя кое-какие словечки покрепче. После этого строевой Григорий Гончар, приписанный к зенитной батарее, предложил "воздействовать на нервы" фашистских летчиков увеличением количества трассирующих патронов. Обычно на пять патронов автоматной обоймы ставился один трассирующий. "А что если побольше трасс фрицу в морду сунуть?"-спрашивал комсомолец Гончар. Командир БЧ-II разрешил зенитчикам набивать в каждую обойму по три трассирующих патрона - сейчас это было в наших возможностях.