Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

Если у Гесса и имелись подозрения, что его миссия провалилась и правительства Германии и Британии ищут возможность предать его имя забвению, то известие о переводе в другое место развеяло их. Офицер, приставленный наблюдать за его переводом в другое место, майор Шепард, сообщал, что "новость его, похоже, приободрила, и он принял важный вид". Он пытался выяснить, куда его перевозят, и, когда узнал, что предстоит ехать на поезде, решил, что, должно быть, в Лондон. Перед отъездом его навестил начальник госпиталя; Гесс поблагодарил его за доброту и предоставленный ему уход и сказал, что чувствует себя гораздо лучше. "По пути на вокзал вел себя сдержанно и спокойно", — докладывал Шепард.

"В поезде проявил обеспокоенность, запретил включить в купе освещение и потребовал, чтобы офицеры охраны удалились, но в его просьбе было, естественно, отказано, тогда, в гневе повысив голос, он заявил, что не сможет уснуть под надзором. Поняв, что его требования не будут удовлетворены, оставшуюся часть ночи провел в унынии".

С лондонского вокзала на машине "скорой помощи" его перевезли в Тауэр, где поместили в офицерских квартирах Губернаторского дома— о чем у него остались «очаровательные» воспоминания, как говорил он впоследствии. В дни своего заточения там из окна он наблюдал за муштрой гвардейцев, проходившей под звуки барабанов и волынки. Старание и выносливость, которые они проявляли, писал он герцогу Гамильтону, "сделали бы честь пруссакам". Он попросил встречи с герцогом Гамильтоном и Айвоном Киркпатриком, но в просьбе ему было отказано.

Черчилль, по словам Кадогана, все еще "страдал по своему глупому заявлению о Гессе". В понедельник, 19-го, он с большим воодушевлением зачитал его кабинету, но и там присутствующие единодушно высказались против. "Думаю, что он отказался от идеи", — заметил Кадоган с облегчением. Потом, когда Киркпатрик лично доложил о своих беседах с Гессом, Черчилль согласился с предложением начать ложные переговоры, чтобы попытаться вытянуть из него больше информации; Кадоган в качестве посредника предложил сэра Джона Саймона, не в меньшей степени известного, чем Сэм Хор, сторонника политики «умиротворения» до войны. Черчиллю идея пришлась по душе. Идену была поручена деликатная часть работы — узнать, пойдет ли Саймон на сотрудничество.

На другой день, вторник 20 мая, были закончены работы по подготовке и оборудованию дома МитчеттПлейс. Во второй половине дня Гесса перевезли туда на "скорой помощи" и в сопровождении двух машин с вооруженными офицерами Шотландского и Голдстримского гвардейских полков, которые отныне будут содержать его под стражей и охранять в Митчетт-Плейс. Гесс получил кодовое обозначение «Z», дом и прилегающая к нему территория— "лагерь Z". На место назначения отряд прибыл в 5.30. вечера. Гесса тотчас проводили в отведенные ему покои первого этажа, отгороженные только что поставленной решеткой. Он сразу лег спать. Он все еще находился в постели, когда прибыл генерал сэр Алан Хантер, в ведении которого находились военнопленные, и представил его коменданту "лагеря Z", полковнику А. Малькольму Скотту, молодым офицерам охраны и трем офицерам разведки, которые станут его «компаньонами». Это были "полковник Уоллис", "майор Фоли" и "капитан Барнес". В завершение Хантер сказал ему, что полковник Скотт подчиняется ему (Хантеру) и будет передавать любые просьбы. Гесс ответил, что чувствует себя вполне комфортно, но хочет видеть герцога Гамильтона и Айвона Киркпатрика.

С Гессом после его прибытия в Шотландию больше всех, по-видимому, общался майор Шепард, доставивший Гесса к постоянному местожительству. На этом возложенные на него обязанности кончились. Черчилль попросил его изложить письменно и прислать ему свои впечатления, что он и сделал на другой день. Сначала он написал, что недавнее приключение несколько потрясло Гесса и он немного переживал, но свободно болтал с охранявшими его офицерами и "как будто был рад поделиться с ними деталями полета". Спал он довольно плохо и, как правило, просил дать ему снотворное. После такой преамбулы Шепард, которого генерал Хантер, ссылаясь на его социальное происхождение, охарактеризовал как "первоклассного, хотя и из временных, но прирожденного джентльмена", воодушевленный проявленным к нему интересом премьер-министра, углубился в психоанализ:

"Временами я сомневался в его [Гесса] психической уравновешенности, у меня создалось впечатление, что он в какой-то степени находится под каким-то психическим воздействием. Чтобы проиллюстрировать это, скажу, что в процессе наблюдения я заметил, если в беседе, начинавшейся со светской болтовни, вдруг нужно дать обдуманное мнение, он отводит глаза, и у него появляется отрешенный, устремленный вдаль взгляд, потом в своих ответах он делается очень осторожным. Он хитрый, проницательный и самоуглубленный… очень вспыльчивый и, чтобы перехитрить его, требуется осторожное обращение…"

Оценка эта, похоже, более точная, чем данная позже осматривавшими Гесса психиатрами. Вес же в завершающем абзаце Шепард, похоже, не сделавший скидку на неустойчивость положения Гесса, ни на его внезапную утрату большой власти, относится к заключенному не как к объекту изучения, а как к объекту собственной ненависти к нацизму, воплощением которого тот являлся в его глазах. Во всяком случае, так кажется из его описания, хотя свои наблюдения он никак не иллюстрирует. Не ускользнули от его взгляда и признаки рабской зависимости Гесса от Гитлера, отмечаемой всеми на германской стороне:

"Мне кажется, что уже сами черты его лица, отражающие жестокость, скотство, вероломство, высокомерие и трусоватость, свидетельствуют о том, что он потерял свою душу и добровольно позволил себе стать послушным орудием чужой, более могучей воли. Я лично считаю, что он утратил расположение и, чтобы реабилитировать себя, задумал этот план появиться под видом посланника мира, что позволит ему оправдать свой поступок и здесь, и в Германии…"

Интересно отметить, что это было написано до официального заявления британской стороны, что он явился как посланник мира. Наконец Шепард называет Гесса "человеком, лишенным личности, являющимся придатком власти, возложенной на него его хозяином и используемой без жалости и каких-либо признаков гуманности".

Врач военного госпиталя в замке Бьюкенен, подполковник Гибсон Грэм, лечивший там Гесса и сопровождавший его в Митчетт-Плейс, в письме родственнику или другу от 15-го числа оставил о нем записи, вызывающие большее расположение:

"К моему удивлению, он оказался вполне заурядным — ничего беспощадного и ничего красивого во внешнем облике, и взгляд из-под нависших бровей не так угрюм, как пишут газеты. Он вполне здоров и наркотики не применял, немного озабочен собственным здоровьем и очень прихотлив в еде, любит поболтать (с кем-нибудь из младших офицеров) даже на тему причин войны…"