Кирилл Евстигнеев - Крылатая гвардия

- Сажусь. Ждите доклада.

После приземления я быстро подрулил к ангару, у которого стоял военный.

На вопрос, что за самолеты, он ответил:

- Трофейные, немецкие.

Не успел я доложить по радио, что полоса хорошая, как под углом к взлетно-посадочной полосе с выпущенным шасси начал снижаться самолет, за ним другой, третий... Это приземлялись ведомые, у которых горючее уже кончалось.

Пе-2 сел последним, и мы тотчас собрались около него, но экипаж не спешил покидать кабину. Подошел командир эскадрильи, посмотрел на нас и понял, что нашему лидеру несдобровать.

- Вот что, друзья, мы все виноваты. Нечего валить вину на него! - комэск кивнул в сторону "петлякова".

Из бомбардировщика вышел командир экипажа и сбивчиво попытался доложить о случившемся.

- Заплутался я,- сорвав с головы шлемофон, он бросил его на землю,- а тут еще радио отказало. И вот...

Бог ты мой, каков же был наш лидер! Мы сами молодые, но перед командиром стоял совсем еще мальчишка. Мягкие русые волосы его взмокли от пережитого, на глаза навернулись слезы. Игнатов посмотрел на юного летчика и нарочито грубо сказал:

- Подними шлемофон да утри нос. Тоже мне, лидер!.. - И добавил уже мягче: - Знаешь, где мы сели?

- Теперь знаю...

- Горючего хватит на полет?

- Этого добра у меня хватит туда и обратно,- повеселел пилот.

- Тогда готовься. У нас горючего нет. На твоем самолете и полетим. Вы, Юрий Михайлович,- повернулся комэск к Любенюку,- рассредоточьте самолеты. Замаскируйте их и организуйте охрану. Завтра вернусь на По-2 с продуктами. Бортпайки расходуйте по своему усмотрению.

По-2 прилетел на четвертый день. Во второй его кабине находился механик Юрий Кулик с лампой для подогрева моторов, по бокам фюзеляжа - баллон со сжатым воздухом и замороженная туша освежеванного барана. Последнее, как выяснилось, подарок командира Пе-2, напоминание о том, как мы заблудились.

Кулик тут же сообщил:

- Бензозаправщик с горючим вышел. Командир прилетит завтра. Летчики двух эскадрилий полка уже участвуют в боях.

Последнее известие - как наказание: товарищи дерутся, а мы здесь разделываем баранью тушу. На вопрос, почему так долго не прилетал По-2, Кулик рассказал все подробности...

- Мы вылетели на следующее утро после приземления Игнатова с лидером. Но нас атаковала пара Ме-109. Дело было над лесом, высота метров пятьдесят. Фашисты торопились нас расстрелять, раза три-четыре открывали огонь, но всякий раз удавалось уйти из-под его трасс. Немцы не отставали, и тогда нам пришлось сесть на опушке леса, рядом с полем. Так "мессера" потеряли нас из виду.

Сами-то мы невредимы, но одна стойка шасси не выдержала. Повреждение незначительное, однако ремонт подручным инструментом и подготовка площадки для взлета заняли около полутора суток. После такого доморощенного ремонта на самолете с шасси, привязанным веревками и скрепленным палками, летчик все-таки взлетел.

Прошли еще сутки, и появился наш бензозаправщик, а чуть позже прибыл и командир эскадрильи.

17 марта мы благополучно приземлились на фронтовой аэродром Уразово. Долгий путь к передовой завершен. Предстояло главное - сражаться с фашистами. Это будет очень трудно. Я знал. И потому, еще не встретившись с врагом, настраивал себя на нужную волну: легких побед не бывает, война идет почти два года, конца ей не видно, готовься ко всем превратностям фронтового лихолетья.

Этот боевой настрой, без излишней переоценки сил и возможностей, но пронизанный несокрушимой верой дождаться дня Победы, я пронес до последнего своего воздушного боя.

Полк в боях

Командный пункт нашей части находился на окраине аэродрома в обычной фронтовой землянке. Встретил нас здесь заместитель командира полка по политической части майор И. Л. Мельников:

- Поздравляю вас, мои боевые друзья, с прибытием на фронт! Вы рвались к настоящему делу, и вот наконец ваше желание осуществилось. Садитесь, располагайтесь. Побеседуем с вами.

Разговор пошел о работе полка. Замполит только что прилетел из района боевых действий.

- Нагрузка на летчиков двух эскадрилий была огромной - с рассвета до темноты они находились в воздухе, дрались с противником. А превосходство его довольно ощутимо, удары бомбардировочной авиации наши наземные войска испытывают постоянно.

Шабанов, не удержавшись, спросил:

- А когда в бой, комиссар?..

- Закисать на аэродроме не придется. Ознакомитесь с районом боевых действий - и пойдете на боевое задание,- Николай Андреевич мягко улыбнулся, его озабоченные глаза посветлели: - Открыл счет сбитых фашистских стервятников лейтенант Гладких, а младший лейтенант Михаил Пахомов за эти дни уничтожил три вражеские машины! Одна - на счету Мубаракгаина.

- Да, пока мы торчали в Россоши, ребята сбивали фашистов,- огорченно подытожил Пантелеев.

- Работы хватит и вам,- пообещал замполит и продолжал: - Полку с основными силами приказано оставаться в Уразово и вести боевые действия отсюда, а перелопан команда будет находиться в Великом Бурлуке.

16 марта наши войска оставили Харьков. Горько сознавать, но должен вам сообщить, что в бою под Харьковом пал смертью храбрых командир эскадрильи лейтенант Михаил Гладких... Деритесь, ребята, так, чтобы жизнь каждого из вас дорого обходилась противнику.

Замполит дал указание ознакомиться с обстановкой, изучить расположение линии фронта и завтра быть готовыми идти в бой.

Нас взволновало сообщение Мельникова: Харьков опять оставлен.

"Да что же это такое, что за сила у врага? - думал я.- Гибель Гладких это серьезная потеря. Он второй человек - после командира полка - с боевым опытом. Фрица на "ура", видимо, не возьмешь. Нужно еще и мастерство, умение... А что делать, если его не имеешь? Ответ один: учиться в боях, другого выхода нет".

19 марта я должен был выполнить свой первый боевой вылет. К этому времени летчики полка возвратились в Уразово, но в живых уже не было Мочалова, Пахомова, Мубаракшина...

И вот наша эскадрилья идет на первое боевое задание. Я в паре с Любенюком. И сразу же такая неприятность: не убирается шасси!

Игнатов запрашивает по радио:

- Кто не убрал шасси? Докладываю, что это на моей машине. Командир эскадрильи приказывает:

- Идите на точку.

Но возвращаться мне очень не хочется...

- Разрешите идти с выпущенным? В моих наушниках металлический треск и гневный приказ командира:

- Евстигнеев, немедленно домой! Упавшим голосом докладываю:

- Вас понял... Выполняю...

Я знаю, что Игнатов прав, что лететь с выпущенной стойкой шасси нельзя: чуть побольше скорость - и ее щиток сорвет встречным потоком воздуха... А скорость будет высокой, если даже и не произойдет встречи с истребителями или бомбардировщиками противника.