Лео Яковлев - Достоевский: призраки, фобии, химеры (заметки читателя).

«Техники из классиков всегда становятся вперед, в голове, и дают мысль и движение науки, тогда как прежние необразованные наши техники и специалисты (профессора) всегда были только жалкой серединой, исполнителями и поддакивателями».

«Кто очень уж жалеет злодея (вора, убийцу и проч.), тот весьма часто не способен жалеть жертву его».

«Чем хуже, тем лучше — тоже общее правило».

«Дворянство и его сохранение необходимо, ибо оно все-таки выражало своим установлением форму живой связи царя (знамени) с народом и заключало в себе все возможности дальнейших социальных развитии земли. Сохраняло дух связи, в котором должна была пониматься служилость. Заменить его некем. Без лучших людей невозможно (декабристы и проч. ошибки, происшедшие от грубой реформы Петра, основанной на презрении к самостоятельности исторической России)».

«Верховная власть без преданного сословия (дворянства) на одних равнодушных грабителях и ленивых чиновниках, с народом, не имеющим политической идеи и развращаемым в чувстве своем семинаристами, не удержится долго и не уедет далеко. Самодержавие, разрушая дворянство, подняло на себя руку».

«Я обнаружу врага России — это семинарист».

«Если власть изменит православию, то народ выберет другую».

«Полная свобода прессы необходима, иначе до сих пор дается право дрянным людишкам (умишкам) не высказываться и оставлять слово с намеком: дескать пострадаем. Таким образом, за ними репутация не только «страдальцев», "гонимых произволом деспотизма", но и умных людей».

«Малороссийский и польский характеры с сантиментальностью».

«Вся интеллигенция России, с Петра Великого начиная, не участвовала в прямых и текущих интересах России, а всегда тянула дребедень отвлеченно-европейскую (Александр I, Мордвиновы, Сперанские, декабристы, Герцены, Белинские и Чернышевские и вся современная дрянь)».

«Мир ожидают в весьма скором времени страшные новости и перемены. Хотя бы с точки зрения поселений. (Франция и Россия, число жителей в той и другой лет через 40). Увеличение населения, малость территории.

Китай. Встреча с нами в Азии. По примеру Японии введение войска и оружия. Мастера различных производств. Переём от Европы европейских порядков. Подъем азиатских царств вокруг (Тамерлан) по издревле существующему там факту».

«Лермонтов, зеркало, шлюпик, давление личности самой на себя».

«Не столь Петр Великий виноват, сколько его хвалители».

«Характер русский добродушен: злых людей в России совсем даже нет. Но в России много исступленных».

«Знаете ли, что почти все хорошее делается экспромтом; все, что хорошо, сделалось экспромтом».

«Если раскуют мечи на орала, то без войны будут лишь кровь и грязь».

«Нравственность, устой в обществе, спокойствие и возмужалость земли и порядок в государстве (промышленность и всякое экономическое благосостояние тоже) зависят от степени и успехов землевладения. Если землевладение и хозяйство слабо, раскидисто, беспорядочно, — то нет ни государства, ни гражданственности, ни нравственности, ни любви в Боге»

«Если уж очень превысится народонаселение Земли, то являются революции».

«Промышленность и капитал действуют развратительно, отторгнувшись от земли, стало быть от родины и от своих».

«Товар землевладельцев непременно русских — энергическое земледелие. Это подвиг для всей России… Я хочу только сказать, что все в параллели жидов и малорусских землевладельцев».

«Неистощимый цинизм сверху (то есть от придворных, окружающих царя)».

«История Петра Великого: ошибка историка Соловьева та, что всю историю у Петра нет ошибок. Это не история, а панегирик».

«Второстепенность и мелочность "взглядов Петра"».

«Скука! Что такое скука? Ощущение несвободы, неестественности».

«Наша несостоятельность как птенцов гнезда Петрова. Из народа всё, спасает себя сам».

«Будем порядочными людьми, господа. Приобретемте стыд».

«Дети дерутся именно тогда, когда еще не научились выражать свои мысли».

«Скажут: общество незрело, его нельзя кормить иными идеями — ничего не может быть справедливее, но то тем скорее не надо еще более искусственно растить перед ними идеи».

«Мы, монархии, должны быть свободны… Мы можем быть свободнее всех на свете, все свободы даровать народу, обожающему монарха, и в принципе, и лично. Это теория славянофилов. Но неужели это только теория?

«У нас либерализм есть ремесло или дурная привычка».

«А порок очень любит платить дань добродетели».

«Мы ничего не понимаем в либерализме и часто ретроградны страшно, думая, что либеральны.

«Цензура — запрещение идеи».

«Отрицательная литература — дело очень выгодное в известные эпохи. Иногда общество оглядывается на себя и с жаром отрекается от своего прежнего. Хочет переродиться, сбросить старую кожу, надеть новую. Тут романист отрицатель много выигрывает».

«Эти маленькие талантики, бросившиеся вслед за гениальным, сначала тоже ужасно много выигрывают. Их читают. Иных принимают тоже почти за гениев. Но под конец они надоедают ужасно».

«…все общество в его целом, сняв с себя старую кожу, остается в тяжелом и комическом виде. Оно — как бы голое. Старые лохмотья, которые все же хоть что-нибудь прикрывали, сброшены и оплеваны, а надеть-то и нечего».

«У меня были тяжелые мгновения, и мне, может быть, отдадут справедливость, что я, может быть, не люблю воздыхать».

«Дворянская честь. Она кончилась известным вопросом Ермолова государю: "А зачем мы не лорды?"»

«Положительного ничего не будет, кроме пущей мерзости».

«Я ничего не знаю разнообразнее действительности. Зачем обыкновенно люди прибегают к фантазии, чтобы развлечь и развеселить себя? Никакая фантазия не может сравниться с действительностью, если хоть капельку в нее вглядеться».

«Католичество — страшная окаменелость, и как раз в наш век ему надо было окаменеть. Эта страшная вера была главною гибелью Европы. 3-е дьяволово искушение».

«В России демос доволен и удовлетворяется, чем дальше, тем больше».