Наталья Рапопорт - То ли быль, то ли небыль

– У нас и взять-то нечего, – на всякий случай предупредила я проводника.

– Ничего, найдут, им все сгодится.

– Так ведь патруль ходит по поезду все время!

– Патруль пройдет, а они как раз вслед за патрулем! Джим, хоть и не понимал ни слова, уловил суть беседы.

– Что он предлагает? – спросил Джим.

– Предлагает проволоку, чтобы сделать дополнительный запор на двери.

– Сколько?

Полиглот-проводник понял вопрос и отреагировал мгновенно:

– Файв долларс!

– О'кэй!

Проводник принес проволоку, еще раз показал, как ею пользоваться, получил свои пять долларов и удалился. После этого всю ночь бедный Джим ждал нападения бандитов, но они так и не появились…

Мы прибыли в Ленинград ранним утром, а в гостиницу «Астория» могли поселиться только после трех часов дня. Изнуренный после бессонной ночи Джим готов был заплатить сколько угодно, чтобы нас поселили немедленно, но гостиница была битком набита, и максимум, что нам удалось выторговать, было обещание подготовить один номер к полудню. «Ты не в Чикаго, моя дорогая…»

В ожидании гостиничного номера мы пошли завтракать. Завтрак в «Астории» стоит всего десять долларов, а не двадцать восемь, как в «Метрополе». Примерно через полчаса выяснилось, что если ты хочешь, чтобы тебя не отравили, надо платить двадцать восемь… Остаток ленинградских дней Джим провел в туалете. Ему было очень плохо, я вызывала врача. Пожаловалась уборщице, что вот, гостя отравили. Она ответила:

– Так у полгостиницы понос! Я знаю, я же убираюсь в туалетах!

Почему-то от этого сообщения Джиму легче не стало…

Он слабел на глазах, я была в ужасе, не знала, чем его кормить, чем поить – петербургская вода, как оказалось, не годится даже для железных желудков американских ковбоев, а ведь вся ресторанная еда приготовлена на ней. В конце концов я позвонила близкому другу, профессору института культуры, жена которого работала на телевидении, в «Пятом колесе».

– Привет! Я в Питере! Да не радуйся, я не одна. Нет, ты меня не понял, я с американским миллиардером. Да не поздравляй, он у вас здесь концы отдает. Какая-то холера. У вас есть курица? Есть?! Скажи Милке, пусть поставит варить, мы сейчас приедем.

Я вызвала такси, и мы поехали на Васильевский остров. Только въехав в Аликов двор, я вспомнила, что он живет на седьмом этаже без лифта… Отступать было поздно и некуда.

– Джим, нам сюда. Ты знаешь, мой друг живет на самом верху, и нам придется туда подняться. Мы пойдем медленно, будем останавливаться и отдыхать на каждом этаже, и потихоньку поднимемся.

– А почему мы не поедем на лифте? – удивился Джим.

– Здесь нет лифта.

– Лифт не работает?

– Да, лифт не работает, потому что его нет.

– Но когда-нибудь он работает? – продолжал не понимать Джим.

– Да, когда-нибудь работает – у нас в гостинице. А здесь его нет.

– Вообще нет лифта?

– Вообще нет лифта.

– Почему?!

– Дом старый, когда его строили, лифтов еще не изобрели.

– Но теперь их уже изобрели, почему же в этом высоком доме нет лифта?

– Нет денег построить.

– Сколько им надо, чтобы построить лифт?

– Не знаю, спросим у Алика.

Я разволновалась. Неужели действительно даст денег, и в следующий свой приезд в Петербург я буду подниматься на седьмой этаж к Алику в новеньком, с иголочки, лифте?! Да нет, химера…

Между тем мы незаметно одолевали этаж за этажом. Наконец, мы у цели.

Крохотную отдельную квартирку на седьмом этаже без лифта Алик приобрел недавно, переехал сюда из коммуналки и был совершенно счастлив. Он только что опубликовал книгу, которую перевели и издали в Германии; Алика пригласили туда почитать лекции и подарили маленький компьютер лэп-топ; у него завелись кое-какие марки, и он купил себе новый холодильник «Розен Лев». Короче, сегодняшний Алик был богат, как Крез. Пока Милка суетилась в столовой (она же спальня), Алик в миниатюрной кухоньке хвастался перед Джимом своими обновками. Показывал компьютер, открывал холодильник (он оказался абсолютно пуст) – приглашал Джима восхищаться вместе с ним. И Джим заплакал.

– Не печалься, Джим, – сказала я. – Посмотри, как он счастлив! Я, право, не знаю, кто из вас счастливее. У него есть любимое дело, которым он поглощен, он не замечает нищеты, в которой живет, и ему не надо беспокоиться о судьбе миллиардного состояния. Призадумаешься, кому из вас лучше…

Милка объявила, что обед на столе, и мы перешли в «столовую». На столе в большом блюде лежала… совершенно синяя худая птица в недообщипанных перьях. У Джима глаза на лоб полезли.

– Что это?! – спросил он в ужасе.

– Это курица, – объяснила я. – Редкая разновидность. Выведена в России.

– Это здесь едят???

– Да, и, как видишь, живы-здоровы. Ну хорошо, не ешь курицу, но поешь хоть бульон.

– Он тоже с перьями?

– Нет, что ты, все перья на курице.

– Так она же полуголая. Где остальные перья? В бульоне? – продолжал сомневаться Джим.

– Нет, бульон чистый и очень полезный, ты от него сразу выздоровеешь, – умоляла я. Джим не имел во рту маковой росинки два полных дня, а надо было как-то продержаться еще два, и в конце концов не для светского же общения перли мы пешком к Алику на седьмой этаж!

Мне удалось уговорить Джима, он выпил бульон и повеселел. Ему очень понравилась Милка, и он тут же стал строить планы, как им с Аликом помочь. Забыл о них, конечно, как только вернулся домой в Америку.

Кульминация этого путешествия наступила в день отъезда. Джим улетал из аэропорта «Пулково». Это далеко от города, и за нами заблаговременно приехала машина «Интуриста». Не знаю, как сейчас, а в те времена в гостинице при регистрации отбирали паспорт и визу и возвращали в момент выписки. То есть предполагалось, что возвращали…

Мы спустились в вестибюль с вещами. Джим пошел за документами, а меня попросил сбегать в гостиничный киоск за американской газетой – он не может жить без новостей с биржи, пусть хоть и позавчерашних. Когда я вернулась, он протянул мне мой паспорт и сообщил:

– А мои документы мне не отдали. Утверждают, что я их уже забрал! Пойди, объясни им, что они ошибаются!

Джим сказал все это совсем спокойно – видно было, что он не представляет себе, чем это пахнет. А я похолодела. В памяти мелькнули истории об украденных сотрудниками КГБ американских паспортах – я знала их из вполне достоверных источников, от самих пострадавших. Утрата паспорта грозила несколькими днями задержки и большой суетой, а Джим и так был едва живой и мечтал только об одном – скорей домой! Ленинград он, в сущности, видел в основном из гостиничного сортира; только накануне отъезда ему стало чуть легче, и мы немного погуляли по городу и прокатились по Неве.

Я бросилась к стойке: