Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Прокурор, вероятно, получил указание доказать в суде искажение нами отчётных данных и получение необоснованной премии хотя бы в одном квартале и поэтому настаивал на своём предложении.

Несмотря на то, что в этом случае иск был бы удовлетворён только на 7% и с каждого ответчика была бы взыскана небольшая сумма, я понимал, что в этом случае будет считаться в принципе доказанным факт приписки и незаконного получения премии и поэтому, когда судья предоставила мне возможность дать повторные объяснения после выступления прокурора, я привёл аргументированные доводы в нашу защиту.

Во первых, я зачитал выдержку из разъяснения ЦСУ при Совете Министров СССР, приобщённого к делу, согласно которого в случаях, когда предприятием-потребителем продукция принята с учётом уценки в связи с переводом её в низший сорт, а разность в её стоимости исключена из отчёта по реализации предприятия-поставщика, претензии о возмещении разницы в стоимости включению в отчёт по форме №1-п (качество) “Отчёт о качестве промышленной продукции по данным рекламаций” не подлежат.

Во-вторых, я объснил суду, что в соответствии с п. 5 Инструкции по составлению отчётов предприятий по форме №1-п (качество) рекламации, находящиеся в стадии разрешения, отражаются в отчёте после их разрешения. Поскольку эта претензия поступила на комбинат 14 декабря 1976-го года и находилась на рассмотрении до 12-го января 1977-го года, что видно из документов, приобщённых к делу, она никак не могла быть отражена в отчёте за четвёртый квартал 1976-го года.

Кроме того я привёл суду документ, имеющийся в деле, который подтвеждал, что рассмотрение претензии закончилось отказом холодильника №9 от своих требований об оплате штрафа.

Доводы были настолько убедительными, что судьи, которые, как мне казалось, уже были склонны согласиться с требованием прокурора и таким образом закончить злополучное дело о приписках, не могли с ними не посчитаться.

В принятом решении не было признано умышленное искажение отчётности ни в одном из кварталов 1974-1977-го годов, однако суд признал халатным отношение руководства к выяснению причин недоплат покупателей по отдельным отгрузкам, в результате чего предприятию был нанесён материальный ущерб от разницы в предъявленной и оплаченной стоимости продукции. С целью возмещения этого ущерба с меня и главного бухгалтера решено было взыскать 1,3 тысяч рублей.

Одновременно суд решил взыскать с истца в пользу ответчиков стоимость услуг адвоката в связи с тем, что в основной сумме иска было отказано. Как потом выяснилось, возмещённая мне сумма была примерно равна взысканной с меня стоимости уценки продукции.

Решение суда превзошло все мои ожидания. Как и предыдущее судебное решение, я принял его, как победу правды над ложью, совести над страхом.

Судью Овсянникову, как и Тюниса, безусловно следовало отнести к числу людей, для которых закон выше диктата и насилия. Наверное, мне просто везло на таких замечательных судей.

Честно говоря, мне не верилось, что и это решение не будет обжаловано в Верховный суд. Как мне позднее рассказал главный бухгалтер министерства Нейфах, такое указание от Лагира действительно было получено и кассацию подготовили, но в последний момент он сам отменил своё требование. Наверноё, так решили в ЦК КПБ.

Дела на Могилёвском мясокомбинате явно не ладились. Предприятие при новом директоре не только не награждалось знамёнами и не получало союзные и республиканские премии, но всё более скатывалось в число отстающих по основным показателям хозяйственной деятельности.

Ни уговоры и убеждения работников, ни строгие наказания виновных в невыполнении производственных, экономических и финансовых показателей не давали желаемых результатов. Воспоминания о былых достижениях и наградах коллектива выводили Мигурского из равновесия и приводили в ярость. Дорвавшийся до власти, самолюбивый и своенравный директор заподозрил руководителей цехов и отделов в злом умысле и подсиживании. В первую очередь подозрения пали на работников, которые открыто защищали меня в ходе ревизии, следствия и судебных разбирательств. Некоторых он понизил в должности, другим объявил взыскания, а отдельных даже уволил с работы.

Первой жертвой преследований стала, конечно, моя жена. Уже в первые дни властвования Мигурский пытался уличить её в хищении экспонатов из комнаты Трудовой славы и других мелких прегрешениях. Когда же эти попытки не увенчались успехом, он затеял против неё уголовное дело, обвинив в умышленном срыве выполнения плана по новой технике и прогрессивной технологии.

Когда в одном из кварталов комбинат снова не выполнил план по изготовлению новых видов продукции, директор обвинил в этом начальника технического отдела, которая якобы умышленно не довела задания до исполнителей.

Около полугода длилась судебная тяжба, пока областной суд под председательством той же Овсянниковой не отклонил обвинения Мигурского, признав их бездоказательными. Напрасными были его усилия добиться пересмотра дела с помощью административного отдела обкома партии (об этом мне позднее признался заведующий этого отдела Комар). Решение осталось в силе.

Затевая преследования против неугодного ему работника, Иосиф Казимирович не учёл, что Анна Абрамовна могла сохранить копии заданий по изготовлению новых видов продукции с росписями руководителей цехов об их получении, которые предъявила в суде, разоблачив тем самым шантаж и обман директора. Как потом выяснилось, изъятием этих документов в цехах и плановом отделе занимался главный экономист Саракуло по указанию Мигурского.

Когда попытки увольнения Анны Абрамовны за “умышленный срыв” выполнения плана закончились провалом, директор решил ограничиться освобождением её от занимаемой должности с предоставлением менее оплачиваемой работы. Он не посчитался ни с её заслугами в течении двенадцати лет работы в техническом отделе, ни с общепризнанными успехами комбината в работе по внедрению новой техники, рационализации и изобретательству, которую она возглавляла, и пошёл на крайнюю меру -ликвидацию технического отдела и подчинения его работников непосредственно главному инженеру.

Анне Абрамовне была предложена должность мастера субпродуктового отделения, которая тогда была вакантной. На эту работу нелегко было подобрать человека, так как это был самый трудный и грязный участок на комбинате и с обязанностями мастера никто до сих пор не мог справиться.

Расчёт был прост: ей была предоставлена работа, но она от неё отказалась и администрации ничего не оставалось, как уволить её по сокращению штатов.