Натан Гимельфарб - Записки опального директора

Разрешалось фотографироваться с фигурами и мы охотно воспользовались такой возможностью. Я нащёлкал целую плёнку и привёз на память большую коллекцию интересных фотографий.

У дома Рембрандта и музея Ван Гога автобус сделал остановку. Мы услышали интересные подробности о жизни и творчестве этих выдающихся

голландских художников. Проезжая мимо театра, узнали о том, что здесь состоялось последнее выступление Ойстраха, Калягин ставил Чехова, а Кондрашин дирижировал местным симфоническим оркестром.

Программа завершилась прогулкой на пароходике по каналам и изучением Амстердамского порта. Впечатления не поддаются описанию. Обратили внимание на огромное множество шхун, катеров, корабликов и других плавучих средств различного возраста и водоизмещения, пришвартованные вдоль береговой линии. Оказывается это один из жилых районов города. Здесь издавна живут рыбаки и малоимущие слои населения. Плавучие дома являются их собственностью и передаются из поколения в поколение. Тенденции к сокращению их численности нет. Количество жилищ на воде, наоборот, возрастает, что не украшает панораму города и создаёт многочисленные проблемы. Власти неоднократно пытались выселить или переселить жильцов на сушу, но успеха в этом деле не имели. Люди привыкли к своим жилищам и предпочитают их городским апартментам.

Всласть накатавшись по воде, мы выгрузились у вокзала и почувствовали неимоверный голод. Только теперь вспомнили, что за весь день, кроме кружки пива и небольшого бутерброда, ничего не ели. За столиками привокзального кафе мы жадно поглощали всё, что нам подавали, забыв о холестероле и нахваливая недорогое вино, которое мы на радостях заказали.

Никто не жаловался на усталость, хотя экскурсия длилась с раннего утра до позднего вечера. Амстердам покорил нас. Он завораживает отражающимися в каналах дивными силуэтами домов, плеском воды, столиками на тротуарах, уютными барами и кафе, мостовыми, выложенными из цветного кирпича, толпами туристов, снующими по его узким шумным улицам, разнообразием и красотой архитектурных шедевров и ещё чем-то, что нельзя выразить словами. Всё это и кое-что ещё неуловимое, выделяет этот город из блестящей череды других европейских столиц и заставляет о нём скучать всех, кто хоть раз там побывал.

Время нашего турне по Европе подходило к концу и мы с грустью отсчитывали оставшиеся до отъезда дни. Отменив все невыполненные ещё мероприятия из Бориной «культурной» программы, мы посвятили последние дни

пребывания в Дюссельдорфе общению с родственниками, воспоминаниям из прожитой жизни, разговорам о планах на близкую и далёкую перспективу.

Восприятие Европы и отношение к своей бывшей родине в семье Крепсов было различным. Младшее поколение, студентка Диночка и школьница Викочка, относились к покинутой Украине, как к чему-то абстрактному. Они быстро освоили язык, влились в новую среду и Германия как бы стала их новой родиной.

Более сложным в первое время оказалось положение у Аллы и Лёвы. В Одессе они оба работали по специальности, имели высокий социальный статус и прошлое ещё долго довлело над ними. Проблема их жизнеустройства была довольно сложной. Они часто сравнивали своё нынешнее и прошлое общественное положение и находились в стрессовом состоянии из-за боязни потерять работу, чего не было там, в СССР, где на службу ходили, как в собес, но увольнение никогда не угрожало. Однако, упорство и труд дали свои результаты и с каждым годом их положение улучшалось. Им удалось найти приличную работу и материально они стали жить значительно лучше, чем прежде.

Лёва, экономист с высшим образованием и учёной степенью, был, наконец, востребован по своей специальности, и его заработок многократно превышал получаемую им прежде зарплату руководителя среднего звена в научно-исследовательском институте республиканского значения.

Алла, дипломированный и опытный врач, со временем тоже получила врачебную должность и даже планировала открыть свой собственный частный офис. Их доход обеспечивал возможность снимать трёхкомнатную квартиру в центре города и безбедно жить. Они не сомневались, что сделали правильный выбор, уехав с Украины, и были вполне удовлетворены своим положением. Особенно на фоне того, что происходило в то время в республиках бывшего СССР, где свёртывалось производство, разразился экономический кризис, росла инфляция и даже мизерная зарплата своевременно не выплачивалась.

Иным было положение старшего поколения. Боря и Люся, которые приехали сюда со взрослыми детьми и исключительно из-за них, по-иному воспринимали Германию. До самого отъезда они работали, занимали ответственные должности в системе здравоохранения, пользовались уважением и авторитетом, как опытные врачи. Здесь об этом следовало забыть. Они не только работать не могли, но и общение с соседями по лестничной клетке, из-за языкового барьера, ограничивалось

двумя-тремя словами или жестами рук и наклоном головы. Им назначили вполне достаточное для безбедной жизни пособие и предоставили почти бесплатную квартиру, но они не получали от этого никакого удовлетворения, с грустью вспоминали прошлую жизнь и тянулись в милую их сердцу Одессу. Каждый год, в начале мая, они уезжали туда и возвращались обратно только осенью. Благо такая возможность сохранялась пока там находилась старшая дочь Света и была свободная комната в просторной квартире на Пастера. Какое-то время после возвращения оттуда, насмотревшись в каких условиях на их бывшей родине живут пенсионеры, они ни на что больше не жаловались и даже по достоинству оценивали социальную защиту, которую получают от государства. Однако, так продолжалось недолго. Увиденное быстро забывалось. Пессимизм и ностальгия по прошлому вновь овладевала ими. Особенно этим страдала Люся, которая боялась оставаться на чужбине, мечтала закончить свой жизненный путь на родине, где прожила долгую жизнь и где находятся могилы нескольких поколений её предков.

Боря меньше жаловался, но по всему чувствовалось, что жизнь в своеобразном гетто ему не по душе. Он, как и Люся, страдал от изменения образа жизни в старости. Их тянуло ко всему русскому: они обнаруживали ностальгическую потребность в русской культуре, русской песне, театре, кино, праздниках.

Дети, из-за предельной занятости, не могли им в этом помочь. Общественных организаций, вроде нашего русского клуба, здесь не было. Оба грустили и очень от этого страдали.

В эти дни мы с Борей не раз вспоминали давние споры по жизненным ценностям и идеалам, которые возникали между нами при встречах в Одессе и Могилёве. Он тогда удивлялся моей вере в социалистические идеи, в стереотипы моего «совкового» мышления о сущности социализма и капитализма. В отличие от меня он не тяготел к общинному сознанию и давно потерял веру в коммунистические принципы и приоритеты. Уже тогда Боря был поклонником «рыночных отношений» и утверждал, что только на их основе возможны расцвет экономики и рост благосостояния народа.