Людмила Ивонина - Мазарини

Джулио прекрасно понимал, что значит создать сильное немецкое государство в самом сердце Империи и иметь постоянно там своего союзника в противовес любому Габсбургу. Кардинал наставлял д'Аво и Сервьена: «Когда посетите епископа Оснабрюка, передайте ему мои пожелания о том, чтобы были лучше удовлетворены пожелания нашего друга курфюрста Бранденбурга. Его протестантские интересы мы обязаны уважать…» Намерения Мазарини относительно Бранденбурга были осуществлены. В результате мирных договоренностей Фридрих-Вильгельм I получил Восточную Померанию, архиепископство Магдебург и два епископства – Гальберштадт и Минден. Влияние Бранденбурга – Пруссии в Германии после Вестфальского мира резко возросло. В 1701 году бранденбургские курфюрсты добились от императоров Священной Римской империи признания за ними королевского достоинства в Пруссии, а впоследствии, уже в XIX веке, Пруссия стала инициатором и центром объединения Германии. Но уже во второй половине XVII века это немалое по территории немецкое государство становилось главным союзником Франции и создавало противовес Империи и Швеции на севере Европы.

Дипломатические усилия Франции и антигабсбургской коалиции успешно и своевременно подкреплялись военными действиями французов и шведов. В Швабии и Вюртемберге войска маршала Тюренна после первоначальных неудач все же сумели одолеть противника под Фрайбургом в 1644 году. А герцог Энгиенский закрепил этот успех, одержав, пусть и с огромными потерями, победу у Аллергейма. Эту баталию, произошедшую в 1645 году, назвали «вторым Нердлингеном» – она развивалась по тому же сценарию, что и битва 1634 года. Шведы медленно, но верно переносили центр тяжести военных операций в наследственные земли Габсбургов.

В этих условиях Траутмансдорф поочередно передавал Франции пограничные территории: сперва лотарингские крепости, затем весь Эльзас и, наконец, Брейзах, с которым Фердинанд III дольше всего не хотел расставаться. Со второй утратой Брейзаха Империя больше не контролировала верховья Рейна – теперь это осуществляла Франция. Так не без трудностей французский министр ловил золотых рыбок в мутной и бурной реке переговоров.

Удовлетворяя территориальные аппетиты французской короны, Траутмансдорф пытался приобрести с согласия Франции более выгодные позиции в отношении шведов. Но здесь этому воспротивился Максимилиан Баварский, не желавший резкого усиления французского влияния и потихоньку от Мазарини поддерживавший шведов. Однако последние, как мы уже могли заметить, в особой поддержке, тем более Максимилиана, уже не нуждались.

Объединение армий нового шведского генерала Врангеля и французского маршала Тюренна существенно помогло побыстрее закончить войну. Две эти армии в 1646 году вторглись в Баварию и полгода опустошали ее, а затем вошли в Мюнхен, заставив Максимилиана поклясться, что отныне он не станет помогать императору. Тюренн дошел бы и до Богемии, где мог относительно легко разбить слабую армию Фердинанда. Но Мазарини совершил ловкий маневр, чувствуя, что мир близок, и желая пощадить императора, и послал Тюренна в Испанские Нидерланды. Однако баварский курфюрст, забывший о своих обещаниях, вновь возобновил военные действия. Поэтому в сентябре 1647 года французы и шведы вновь отправились в путь на восток, заняли и разграбили Баварию, окончательно разгромив Максимилиана при Цусмаркхаузене. В таких условиях Траутмансдорф был вынужден постепенно уступать и требованиям протестантских сил.

Имперский посол, да и уполномоченные других немецких государств, не исключая и Максимилиана Баварского, были просто вынуждены не в меру своих желаний, а в силу необходимости завершать войну. На последнем ее этапе Германию охватил тяжелейший экономический кризис.

Тридцатилетняя война нанесла значительный по тем временам урон экономике и культуре в первую очередь немецких княжеств, земли которых были опустошены и разграблены. В драматической поэме «Валленштейн» Ф. Шиллер так обрисовал мрачную картину Германии середины 1630-х годов:

С тех пор прошло уже десять лет. К концу войны население многих районов сократилось вдвое, а в ряде мест – в десять раз. Но к миру немцев подталкивали не только результаты военных действий и нарастающие трудности дальнейшего финансирования войны. В Германии приобретало широкий размах партизанское движение против насилий и мародерства армий обеих коалиций. Массовым явлением стали дезертирство, переход из одной веры в другую и почти одинаковое соотношение религиозных оттенков в армиях враждующих сторон. Конфессиональный век подходил к концу, наступала эра рационализма.

Тем не менее во второй половине 1647 года в Европе создалась настолько нервозная ситуация, что переговоры застопорились. Неопределенная позиция Максимилиана Баварского была здесь ни при чем. В первую очередь в этом были виноваты испанцы и союзник Франции в войне – Голландия. Пеньяранда, глядя на дипломатические демарши своего коллеги Траутмансдорфа и представителей Баварии, в гневе восклицал: «Никогда в жизни ни от кого я не видел подобной мягкотелости в вопросах веры и политики, как от этих немцев!» А сам тем временем сумел за спиной Мазарини договориться с Соединенными провинциями уже в начале 1647 года. К такому решению Мадрид стремился четыре года – после поражения у Рокруа и отставки Оливареса. Согласно этому сепаратному миру Испания перед всей Европой признавала независимость Республики Соединенных провинций. Как долго Мадрид не желал этого делать! Но все-таки пришлось.

Агенты первого министра Франции уже давно извещали своего шефа о ведущихся между этими странами переговоpax. С самого начала мирного конгресса Джулио обратил внимание на эту проблему и стремился предотвратить заключение испано-голландского мира. По сути, между Испанией и Голландией военные действия уже прекратились, но Франции нужна была сильная дипломатическая поддержка. Долгое время кардиналу удавалось затягивать подписание мирных договоренностей между Испанией и Голландией.

В конце 1643 года д'Аво и Сервьен приезжали в Гаагу для консультаций с голландцами. Опытные французские дипломаты совершили немалую ошибку, разойдясь между собой во мнениях по конфессиональному вопросу. Разногласия между ними по этому и другим вопросам на конгрессе во многом определялись принадлежностью к различным партиям при французском дворе: Сервьен относился к клиенте-ле Мазарини, а граф д'Аво – нет. Даже прибывший в Мюнстер в 1646 году герцог де Лонгвиль не смог их примирить. Это показывает, насколько сложно было Джулио проводить свою дипломатию в условиях встречных трудностей не только со стороны внешних противников, но и со стороны оппозиционеров при дворе!