Людмила Ивонина - Мазарини

Поэтому мир в самые короткие сроки был сейчас очень нужен кардиналу. В беседе с папским дипломатом он допускал, что мог бы провести более успешную кампанию. Джулио был крайне деликатным и заметил, что французский министр одержал верх, насколько это было возможным, над всеми – над папой, Савойей, своими внутренними противниками и даже Испанией: для кардинала ничего невозможного не существует.

Действительно, предпринятые по приказу Ришелье энергичные санитарные и организационные меры позволили укротить волну эпидемий и дезертирства во французской армии, восстановить ее боеспособность. Началось новое и энергичное наступление французов из Савойи в направлении Пьемонта.

Мазарини был полон восхищения личностью великого министра Людовика XIII, ставшего для него образцом государственного деятеля на всю жизнь. Вскоре ему предстояло вновь выбрать себе господина. Многое зависело от того, как развернутся дальнейшие события. Хотя Джулио по-прежнему продолжал добросовестно служить Святому престолу, со дня встречи с Ришелье он, вследствие как восхищения, так и политической интуиции, старался благоприятствовать интересам Франции в Европе. На протяжении 1630-х годов дипломатия Мазарини, несмотря на свои заданные сверху цели, не шла вразрез с дипломатией первого министра Франции.

На одной из встреч с кардиналом Ришелье в Пинероли в апреле 1630 года Мазарини познакомился с еще одним примечательным человеком – отцом Жозефом. Этот незаметный капуцин, которого уже именовали «серым кардиналом» и «вторым я» Ришелье, был самым доверенным лицом и, пожалуй, единственным другом первого министра Франции. Отец Жозеф имел явные прокатолические симпатии и был не прочь поддерживать мир и союзнические отношения с Габсбургами и католическими князьями Империи. Он позволял себе часто спорить со своим господином и другом, и тот это терпел, поскольку понимал, что для его оппонента важны прежде всего государственные интересы Франции. В жизни же отец Жозеф, как отзывались о нем современники, «от природы и нарочитых стараний… был замкнутым в себе человеком, который, кроме как в случае необходимости, редко давал себе отдых в обычной чувственной жизни и который вдобавок к уставу ордена, казалось, предписал себе еще и собственный устав…». Постель, в которую обычно укладывался Жозеф, являла собой тощий жесткий матрас, положенный на доски. Спал он без простынь, не снимая власяницы, которую весь день носил под заскорузлой и изодранной рясой. От постоянных бичеваний на спине и плечах почти никогда не заживали раны, и первое соприкосновение с матрасом, наверное, причиняло ему острую боль. Но «серый кардинал» привык к таким неудобствам и выучился не только терпеливо их сносить, но даже радоваться им – эта боль посылалась и терпелась ради вящей славы Божией и во спасение души. Долгая привычка развила в нем такую выносливость, что позже к умерщвлению плоти он прибавил еще и пытку, прописанную врачами. Тогда считалось, что прижигание затылка раскаленным железом поправляет слабевшее зрение. Поэтому Жозеф, откидывая капюшон, обнажал красневший ниже тонзуры, вечно воспаленный от регулярных ожогов рубец. Таков был режим «правой руки» кардинала Ришелье. Как видим, аскет Жозеф и жизнелюб Мазарини были явными противоположностями, но в Северной Италии капуцин подыгрывал папскому легату, стараясь утихомирить итальянские амбиции Ришелье.

В июне 1630 года открылся рейхстаг в Регенсбурге, на котором попутно шли напряженные переговоры о заключении мира. Официальным послом кардинала там был Брюлар де Леон, неофициальным – отец Жозеф. Почти головокружительный успех Габсбургов на втором этапе Тридцатилетней войны делал императора Фердинанда довольно упрямым – он не желал идти на признание достижений Франции в Северной Италии. Жозефу, де Леону и Мазарини пришлось нелегко. Первый текст договора, ограничивавший французские территории в Италии и права де Невера на Монферрато, был отклонен кардиналом Ришелье.

Во второй половине октября 1630 года французское наступление в Пьемонте развернулось с новой силой. Отдохнувшие войска маршала де ла Форса достигли Казале, где мужественно держался осажденный испанскими войсками гарнизон Туара. Готовился последний бросок на позиции де Кордовы. Но тут внезапно на горизонте появился всадник, отчаянно старавшийся привлечь к себе внимание и размахивавший каким-то свитком. Более того, он во все горло кричал: «Мир! Мир! Кончайте стрелять!» Изумленные солдаты увидели донельзя перепачканного Мазарини, доставившего де ла Форсу согласие Кордовы снять осаду Казале и вывести свои войска без всяких условий. Папский легат сообщил и о подписании мирного договора в Регенсбурге на более выгодных для Франции условиях. Несколько месяцев спустя европейские газеты запечатлели этот подвиг, поместив на своих страницах небольшую гравюру, на которой был изображен всадник, машущий двум армиям белым свитком. Так Мазарини вошел в историю в роли воина-миротворца.

Спустя годы Джулио вспоминал этот день с удовольствием. В одном из писем 1638 года он так описывал свои впечатления: «Я говорил на публике более четверти часа. Каждый был согласен с тем, что я произносил, и начинал выражать свой восторг. В хаосе беспорядочных выкриков стало трудно отличить француза от испанца – все стали братьями по крови, армии обнимались…»

Долгожданный мир был заключен – испанцы покидали Казале, а имперские войска Мантую, закреплявшуюся за герцогом де Невером. Ришелье проникся еще большей симпатией к итальянцу-дипломату и официально поблагодарил его. Бесусловно, успех Джулио был во многом обеспечен стечением обстоятельств: на севере Германии уже появился со своими дисциплинированными солдатами, взятыми впоследствии за образец для армии вождя Английской революции Оливера Кромвеля, грозный для Империи шведский король. Но великолепные качества Мазарини как дипломата уже ни у кого не вызывали сомнения.

Война вроде бы завершилась, и вновь за дело взялись политики. В 1631—1632 годах при посредничестве Мазарини был заключен ряд выгодных для Франции соглашений с Савойей и властями Турина. Они подтверждали достигнутые договоренности в Регенсбурге и предоставляли беспрепятственный проход французским войскам через Северную Италию. Так переговоры, которые вел Джулио Мазарини, помогли на время успокоить мантуанское «осиное гнездо» и освободить всю неиспанскую Италию от иностранных войск.

В литературе распространено мнение, что с начала 1630-х годов Джулио становится тайным агентом Ришелье. Но так как эта версия ничем существенным, кроме конфиденциального тона писем от кардинала, не подтверждается, возможно, это тоже часть легенды о Мазарини.