Алексей Песков - Павел I

– Вот, возьмите, – продолжал он, передавая мне бумагу, – переведите это на немецкий язык <���…>.

На другой день он пожаловал мне прекрасную табакерку в две тысячи рублей» ( Коцебу. С. 293–294; Анекдоты. С. 179–182).

Вряд ли император Павел всерьез предполагал, что кто-то из европейских государей всерьез откликнется на его картель (никто, натурально, не отозвался) – ему нужно было другое: показать Европе, что накануне новой большой войны русский царь остается честным рыцарем, ищущим только справедливости, и что его добрая воля направлена на восстановление мира и стабильности в Европе. – В общем, он действовал, хотя и несколько экстравагантно, но вполне соответственно тому, как действовал бы на его месте любой политик, заботящийся о предназначении и потенциале вверенной ему державы: то есть говорил одно, а делал другое.

Но и это еще не все.

В декабре император Павел и первый консул Наполеон Бонапарт обменялись приветственными посланиями. «Долг тех, кому Господь поручил власть для управления народами, – писал наш император их консулу, – мыслить и заботиться об их благополучии <���…>. Я не говорю и не собираюсь обсуждать ни права, ни разные способы правительствования, кои существуют в наших странах. Попробуем вернуть миру покой и тишину, столь необходимые и так очевидно соответствующие непременным законам Провидения. Я готов вас выслушать <���…>. Да хранит вас Господь. Павел» ( Сб. РИО. Т. LXX. C. 27–28).

Все сие означало, что следующий год – первый год нового столетия начнется с такой коалиции, какую Европа на своем восемнадцатом веку не видала: «Подготовляя союз с Францией, Павел <���…> заключил союз с Швецией. К этому союзу примкнули Дания и Пруссия, так что против английского флота в Балтийском море создалась внушительная эскадра 4-х северо-восточных держав, задача которой была по преимуществу оборонительная. Наступательную же войну Павел предполагал вести в союзе и при деятельной поддержке Франции. Наполеон должен был сделать диверсию нападением на берега Англии» ( Клочков. С. 311).

Решено было перекрыть английскую торговлю с Китаем, для чего к китайским берегам собирались выйти из Камчатки наши военные фрегаты, и начать совместно с первым консулом Франции завоевание у англичан Индии. 12-го января нового года император Павел отдаст приказ атаману казачьего войска Донского: «Англичане приготовляются сделать нападение флотом и войском на меня и на союзников моих <���…>. Нужно их самих атаковать и там, где удар им может быть чувствителен и где меньше ожидают. Заведения их в Индии – самое лучшее для сего. От нас ходу до Индии <���…> месяца четыре <���…>. Приготовьте все к походу <���…>; все богатство Индии будет вам за сию экспедицию наградою <���…>. Карты мои идут только до Хивы и до Амударьи реки, а далее ваше уже дело достать сведения до заведений английских и до народов индейских, им подвластных» ( Шильдер 1996. С. 400) . [36]

Вот теперь все.

Как было английскому правительству не хлопотать о перемене правления в России? – И вряд ли некоторые проницательные современники без оснований думали, что «будто бы катастрофа, закончившаяся смертью Павла, была делом рук Англии и английского золота» ( Саблуков. С. 95–96) . По преданию, граф Пален, подговаривая одного из генералов стать на сторону революции, сказал ему: «Группа наиболее уважаемых людей страны, поддерживаемая Англией, поставила себе целью свергнуть жестокое и позорное правительство и возвести на престол наследника великого князя Александра» ( Шиман. С. 20; со ссылкой на неизданные записки Н. С. Свечина) .

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем подробности. Впрочем, даже если узнаем, они сообщат нам лишь суммы: кто сколько получил, – но общее содержание не изменится.

И точно мы никогда не узнаем, какой была бы история девятнадцатого столетия, если бы графу Ростопчину удалось исполнить свой потемкинский проект, донским казакам омыть сапоги в водах Индийского океана, а Павлу Первому и Наполеону Бонапарту поровну поделить меж собой сферы влияния.

Го д 1800-й утекал в вечность, урна времян изливала последние месяцы осьмнадцатого столетия. Счет царствованию императора Павла пошел на дни и часы.

«Давно уже яд начал распространяться в обществе. Сперва испытывали друг друга намеками; потом обменивались желаниями; наконец открывались в преступных надеждах» ( Коцебу. С. 320) . – «Душою заговора и главным действователем был граф Пален» ( М. А. Фонвизин. С. 158) . – «С ним во главе революция была легка; без него почти невозможна» ( Коцебу. С. 321).

«Состоя в высоких чинах и облеченный важными и щекотливыми должностями, я принадлежал к числу тех, кому более всего угрожала опасность, и мне настолько же желательно было избавиться от нее для себя, сколько избавить Россию, а быть может, и всю Европу от кровавой и неизбежной смуты.

Уже более шести месяцев были окончательно решены мои планы о необходимости свергнуть Павла с престола, но мне казалось невозможным (оно так и было в действительности) достигнуть этого, не имея на то согласия и даже содействия великого князя Александра или, по крайней мере, не предупредив его о том. Я зондировал его на этот счет сперва слегка, намеками, кинув лишь несколько слов об опасном характере его отца. Александр слушал, вздыхал и не отвечал ни слова.

Но мне не этого было нужно; я решился наконец пробить лед и высказать ему открыто, прямодушно то, что мне казалось необходимым сделать.

Сперва Александр был видимо возмущен моим замыслом; он сказал мне, что вполне сознает опасности, которым подвергается империя, а также опасности, угрожающие ему лично, но что он готов все выстрадать и решился ничего не предпринимать против отца.

Я не унывал, однако, и так часто повторял мои настояния, так старался дать ему почувствовать настоятельную необходимость переворота, возраставшую с каждым новым безумством, так льстил ему или пугал его насчет его собственной будущности, представляя ему на выбор – или престол, или же темницу и даже смерть, что мне наконец удалось пошатнуть его сыновнюю привязанность и даже убедить его установить вместе с Паниным и со мною средства для достижения развязки <���«граф Панин, человек умный, даровитый» – племянник покойного Никиты Ивановича Панина – «был в то время министром иностранных дел; он один из первых вступил в заговор и комбинировал вместе с Паленом все его градации и выполнение» – Ланжерон. С. 133>.

Когда великого князя убедили действовать сообща со мною, – это был уже большой выигрыш, но еще далеко не все: он ручался мне за свой Семеновский полк; я видался со многими офицерами этого полка, настроенными очень решительно; но это были все люди молодые, легкомысленные, неопытные, без испытанного мужества, необходимого для такого решения, и которые в момент действия могли бы вследствие слабости, ветрености или нескромности испортить все наши планы; мне хотелось заручиться помощью людей более солидных, чем вся эта ватага вертопрахов, я желал опереться на друзей, известных мне своим мужеством и энергией: я хотел иметь при себе Зубовых и Беннигсена. <���«Насчет Беннигсена и Валериана Зубова Пален был прав; Николай же был бык, который мог быть отважным в пьяном виде, но не иначе, а Платон Зубов был самым трусливым и низким из людей» – Ланжерон. С. 137.> Но как вернуть их в Петербург? Они были в опале, в ссылке; у меня не было никакого предлога, чтобы вызвать их оттуда, и вот что я придумал.