Александр Плонский - Прощание с веком

Пока же примем к сведению сказанное в энциклопедии: «Интуиции бывает достаточно для усмотрения истины, но ее недостаточно, чтобы убедить в этой истине других и самого себя. Для этого необходимо доказательство».

В детективной истории с хищением радиоволн таким доказательством явилось восстановление слышимости.

Перехожу ко второй истории; в ней мне отведена роль хотя и второстепенного, но действующего лица. Дело было в середине пятидесятых. Я работал в научно-исследовательском радиотехническом институте. Главным инженером у нас был Фрол Петрович Липсман (между собой мы называли его просто Фрол) — массивный мужчина (что-нибудь метр восемьдесят пять роста и килограммов сто двадцать веса). Авторитетный, шумный, прекраснейший инженер, властный и жесткий, но не злой человек, — таким я его помню.

Фрол Петрович был уже лауреатом Государственной премии, которую получил за разработку радиорелейной аппаратуры. Читатель, вероятно, знает: радиорелейная линия это цепочка приемо-передающих станций, расположенных на расстоянии прямой видимости, то есть практически в нескольких десятках километров друг от друга. Сообщение передается от одной станции к другой (принцип эстафеты!).

Однажды Фрол Петрович решил, что его непосредственные подчиненные — руководители отделов и лабораторий — слишком уж закисли в своих четырех стенах, и повез нас на полигон, чтобы мы увидели разработанную им аппаратуру в действии. Приезжаем. Смотрим: большущее поле, по нему разбросаны автофургоны с радиорелейными станциями. На крышах шевелятся неуклюжие антенны.

Подходим к одному из фургонов. Ефрейтор — оператор станции вытянулся в струнку: главный, хотя и был человек сугубо штатский, производил впечатление генерала, если не маршала.

Следом за ефрейтором Фрол и я, его избранник, втискиваемся в кузов. Две трети свободного пространства занял главный, треть — я. Для ефрейтора места не осталось — спроецировался на стенку фургона, превратившись в смутно угадываемую тень.

— Сейчас я вступлю в связь, — торжественно провозглашает главный и начинает крутить ручки.

— Резеда, я Фиалка! Как поняли? Прием!

В громкоговорителе — молчание.

— Резеда, я Фиалка…

Проходит минута, вторая. Почему-то никто не спешит вступить в связь с нашим Фролом, несмотря на его страстные призывы. В ответ слышно только гудение умформеров.

— Черт знает что, — наконец, не выдерживает Фрол. — Это надо же суметь довести аппаратуру, такую надежную, такую простую и удобную в эксплуатации до состояния…

Договорить ему не удается. Тень ефрейтора, внезапно материализовавшись, вежливо отодвинула в сторону тучного Фрола Петровича и… буквально через несколько секунд из громкоговорителя раздалось:

— Фиалка, мать твою… Почему не отвечаешь?

Впервые я видел Фрола таким сконфуженным. Ну как же, за эту самую станцию, детище его интеллекта, он получил (уверяю, заслуженно) золотую медаль лаурета. И вдруг так опростоволосился…

Между тем, все закономерно. Знание — многоэтажное, и на каждом этаже нужна своя сноровка: академик, создавший, к примеру, фундаментальные труды по телевидению, высоко ценимые специалистами высокого ранга, вряд ли исправит поломку в своем собственном домашнем телевизоре. Да и возиться не станет, предпочтет пригласить мастера. Тот в два счета устранит повреждение, хотя понятия не имеет о классических трудах своего почтенного клиента…

Не следовало Фролу Петровичу состязаться в мастерстве с ефрейтором. Но надо отдать ему должное, оказавшись в смешном положении на глазах у подчиненных, он сохранил самообладание:

— Это еще что! Вот во время войны сдавали мы государственной комиссии радиоуправляемый танк с огнеметом. Пробило какой-то там конденсатор, и танк двинулся прямо на нас. Комиссия — генералы, представители главка, — врассыпную. Бегу по полю, слышу: танк за мной. Поворачиваю налево, и он туда же. Направо — то же самое. А огнемет заряжен… Да, натерпелся я тогда страху…

Перед нами был все тот же уверенный в себе, волевой и властный Фрол Петрович Липсман, главный инженер НИИ, лауреат Государственной премии.

А я почему-то до сих пор представляю его сосредоточенно убегающим от сошедшего с ума танка. Танк так и не выстрелил. Но мог бы…

Интересно, сходят ли с ума атомные бомбы?

Послесловие к главе. По данным 2002 года до 80 % катастроф происходит по вине так называемого «человеческого фактора». Что же, человечеству грозит «слабоумие»? Об этом еще предстоит разговор…

— Пожалуйста, разыщи «письмо сумасшедшего», — попросил я жену, перед тем как начать эту главу.

У меня нет архива: дневник не веду, письма, за редким исключением, не сохраняю. Но потрясающий человеческий документ, о котором пойдет речь, было невозможно выбросить в корзину. Знакомя вас с его содержанием, не изменяю ни слова.

В 1957 году я, прельстившись на заведование кафедрой, переехал в Сибирь. Через несколько месяцев мне переслали толстое, с ученическую тетрадь, письмо, пришедшее по моему старому московскому адресу.

«Здравствуйте «глубокоуважаемый» Александр Филиппович! — говорилось в письме. — Я давно собирался заполучить в свои руки адрес Вашего местожительства, но это было чрезвычайно трудно ввиду того, что я не знал года Вашего рождения! Однако мои усилия, наконец, увенчались успехом. Говорят, мир не без добрых людей и не без дураков. Добрые люди помогают мне в моем тяжелом положении, а дураки стараются его осложнить.

С чем связано мое желание написать Вам письмо?

Напомню Вам некоторые факты. Это было в конце декабря 1956 года. Я был на преддипломной практике… 25 декабря лаборатория, где Вы работаете, совершила пиратский поступок. Она без моего согласия, на что, конечно, не согласился бы ни один человек, а тем более нормальный, сделала меня объектом исследования работы головного мозга и нервной деятельности с помощью радиоволн… Надо сказать, что я был на пятом курсе… Ходил всегда без фуражки, что не замедлило положительно сказаться на моем здоровье. Я занимался физкультурой, тяжелой атлетикой, имею второй разряд по шахматам. Кроме того я получал повышенную стипендию…

Усилия операторов кибернетической машины, как Вы называете, (я говорю кибернетическое устройство) привели их к желаемому результату: пользуясь методом голосов, о котором я буду писать ниже, чтобы Вы и лаборатория не делали вида, и управлением всем организмом, включая и мышление, операторы в конце концов довели меня до психиатрической больницы…