Николай Степанов - Гоголь: Творческий путь

Особое место в поэме Гоголя занимает «Повесть о капитане Копейкине», которая подвергалась цензурному запрету и появилась в печати в переработанном виде. [318] В советских изданиях восстановлена первоначальная редакция.

«Повесть о капитане Копейкине» завершает собой тревожные толки и опасения перепуганных городских чиновников, боящихся проявления недовольства народа. В косноязычном рассказе почтмейстера ярко выступает картина социальной несправедливости. Капитан Копейкин, потерявший в Отечественную войну 1812 года руку и ногу, пытается добиться помощи и поддержки у правительства, однако он сталкивается с вопиющим бюрократическим произволом и бездушием. Самая скромная попытка настоять на своих правах приводит к тому, что разгневанный его непочтительностью министр высылает Копейкина с фельдъегерем «на место жительства», а затем в рязанских лесах появляется шайка разбойников во главе с капитаном Копейкиным.

Разговор капитана Копейкина с министром заставляет вспомнить объяснение Акакия Акакиевича с «значительным лицом». Но Копейкин, в отличие от кротчайшего Акакия Акакиевича, не смирился, попытался протестовать против вопиющей несправедливости. Погрязшему в раболепстве почтмейстеру протест капитана Копейкина кажется непонятной дерзостью. Рассказывая о настойчивости инвалида, посмевшего заявить «самому» министру: «Не сойду с места до тех пор, пока не дадите резолюцию», почтмейстер рисует сцену разговора между Копейкиным и министром: «Ну… можете представить: отвечать таким образом вельможе, которому стоит только слово — так вот уж и полетел вверх тарашки, так что и черт тебя не отыщет… Тут если нашему брату скажет чиновник, одним чином поменьше, подобное, так уж и грубость. Ну, а там размер-то, размер каков: генерал-аншеф и какой-нибудь капитан Копейкин! Девяносто рублей и нуль!» Копейкин осмелился протестовать против того «порядка», который основан на безусловном чинопочитании, и был за это наказан. Министр немедленно вызвал «фельдъегеря» для высылки Копейкина. «А фельдъегерь уж там, понимаете, и стоит: трехаршинный мужичина какой-нибудь, — повествует почтмейстер, — ручища у него, можете вообразить, самой натурой устроена для ямщиков, — словом, дантист эдакой…»

Судьба капитана Копейкина, с злой и горькой иронией переданная Гоголем, имела широко обобщенное значение: она напоминала о том, что подлинные герои и патриоты, вынесшие на своих плечах всю тяжесть борьбы за родину, не получили благодарности, их положение не улучшилось. Бездушная бюрократическая машина царской администрации показана в этой «повести» с особенной едкостью.

Следует отметить, что рассказ о капитане Копейкине восходит к фольклорным источникам, к народной песне о разбойнике Копейкине. Эта песня записана П. Киреевским в нескольких вариантах — со слов Языкова, Даля и др. Приводим запись, сделанную В. Далем:

Таким рисуется разбойник Копейкин в народных песнях. Этот образ далек от того капитана Копейкина, каким он изображен в рассказе почтмейстера, но главное несомненно: именно разбойник Копейкин мерещится напуганным чиновникам, его имя и громкая слава о нем и привлекли внимание писателя к этому образу. Об этом сохранилось авторитетное свидетельство того же П. Киреевского, который в комментариях к песне, до сих пор не привлекавших внимания исследователей, сообщает: «Предлежащие образцы (то есть песни о Копейкине. — Н. С. ) чрезвычайно любопытны еще в том отношении, что вместе с преданиями, их окружающими (курсив мой. — Н. С. ), породили под пером Гоголя знаменитый рассказ о проделках необыкновенного Копейкина в «Мертвых душах»: герой является там без ноги именно оттого, что, по песням, оступился ногою (то левою, то правою) и повредил ее; после неудач в Петербурге появился он атаманом в Рязанских лесах ( мы помним лично слышанные живые рассказы Гоголя на вечере у Дм. Н. С-ва)». [320] «Песни, собранные П. В. Киреевским», М. 1874, вып. 10, стр. 107. Дм. Н. С-в — Дмитрий Николаевич Свербеев, близкий друг московских славянофилов, знакомый Гоголя.

Особенно важно отметить свидетельство П. Киреевского, что указание на фольклорные источники (песни и «предания, их окружающие») исходило от самого Гоголя, что бесспорно решает источник замысла «Повести о капитане Копейкине». Недавно был указан и другой возможный источник сюжета повести, который, однако, не исключает ее фольклорного происхождения и, возможно, восходит к одному из тех «преданий», которые связаны были с историей разбойника Копейкина. [321] Речь идет о «русском военном анекдоте», указанном итальянским исследователем Гоголя Л. Пачини. Этот анекдот найден в бумагах маршала де Мюнниха и опубликован в 1905 году в «Revue des études franco-russes» (№ 2, стр. 48–63) французской журналисткой Дариа Мари. Действие в «русском военном анекдоте» происходит на Украине, и в общих чертах начало его напоминает историю капитана Копейкина. При встрече двух ветеранов войны 1812 года — солдата и офицера — последний рассказывает солдату, спасшему ему жизнь, что он был тяжело ранен и, выздоровев, обратился с просьбой о пенсии, но получил отказ от самого графа Аракчеева. Тогда офицер собрал из местных крестьян «шайку» разбойников и призвал их к мщению и восстановлению справедливости. Вполне возможно, что литературная обработка анекдота, ставшего фактически довольно объемной разбойничьей повестью, написанной в сентиментально-романтической манере, — восходила в свою очередь к тем подлинно фольклорным анекдотам и преданиям о разбойнике Копейкине, на которые указывал в своем примечании П. Киреевский и который был известен Гоголю. Это тем более вероятно, что герой «анекдота» назван «Копекников», — вполне возможная французская транскрипция фамилии Копейкина. (См. сообщение Л. Пачини на 4-м Международном конгрессе славистов в 1958 г. — «Повесть о капитане Копейкине», Гоголевские заметки.) Кстати, это делает понятным и то обстоятельство, что цензура особенно тревожно отнеслась к имени Копейкина: недаром Гоголь в письме к Прокоповичу сообщал, что, если имя героя повести представляет препятствие для цензуры, он готов «заменить его Пяткиным или первым попавшимся».