Фарид Фазлиахметов - Дерзость

У нас еще оставалось килограммов десять тола и три мины. Выйдя к Волоколамскому шоссе, решили заминировать дорогу. Мины поставили одну за другой, тщательно замаскировали.

Это было уже под утро. Нам очень хотелось увидеть результаты своей работы, что, надо сказать, удавалось редко. Расположившись в лесу, невдалеке от дороги, мы по очереди выходили к шоссе и вели наблюдение. Вскоре пошли танки два проскочили, не зацепив мин, третий подорвался. Многократное эхо прокатилось по окрестным холмам. Танк, вспыхнул. Из окутанной черным дымом машины стали выползать танкисты. Вскоре сработала и вторая мина.

В этот день мы вышли к Волоколамску. С опушки леса в бинокль были хорошо видны какие-то необычные машины с наклоненными назад кузовами, возле них суетились солдаты в серых шинелях.

- Это же наши! - говорю я и передаю бинокль Лаврову.

Тот посмотрел, но на всякий случай послал разведку. Двое наших ребят, одетых в гражданское, без оружия пошли к военным. Вскоре солдаты разбились на две группы - примерно по десять человек - и стали охватывать нас слева и справа. Вот они уже совсем рядом - конечно, свои.

Дали им возможность беспрепятственно окружить себя и "сдались". Потом закурили, потолковали с солдатами о фронтовых делах, кое-что рассказали о нашем рейде в немецком тылу. Минут через пятнадцать распрощались с артиллеристами и пошли по направлению к железнодорожной станции. Те машины, которые мы видели с опушки леса, оказались знаменитыми "катюшами". Они дали залп по наступающим фашистам и сменили позиции.

Гитлеровцы наседали. Станция несколько раз в течение дня подвергалась жестоким бомбардировкам: горели пристанционные здания, склады, элеватор, жилые дома. Быстро минуем пылающие строения и выходим на шоссе Волоколамск - Москва.

Усталость давит на плечи непосильным грузом. Скорее бы добраться до какого-нибудь жилья, повалиться на пол и спать, спать, спать...

Справа от нас какая-то деревянная будка. Кое-как втискиваемся в нее, валимся на пол и моментально засыпаем. Утром следующего дня снова выходим на шоссе. Ни машин, ни подвод. Впереди деревня.

На окраине села, размахивая пистолетом, нас останавливает майор с малиновыми петлицами.

- Кто старший?

- Я, - отвечает Лавров.

- Приказываю занять позицию вон там, - майор махнул пистолетом куда-то вправо, в сторону кустов.

- На каком основании? Мы... - начал было Лавров.

- Разговорчики! - майор поднял пистолет. - Выполнять приказ!

Такое обращение возмутило меня. Я подошел к майору, отвел его пистолет в сторону и заявил:

- Слушайте, товарищ майор, мы не бродяги, не окруженцы, не солдаты, потерявшие свою часть, мы разведчики штаба фронта. Вы не имеете права задерживать нас.

- Ничего не хочу знать! Есть приказ никого не пропускать.

- Веди нас в штаб, там разберемся, - сказал Лавров.

Майор убрал пистолет в кобуру, и мы пошли в деревню. В штабе полка нас выслушали, дали продуктов на дорогу и посоветовали идти в сторону Москвы по железной дороге - там, мол, еще ходят поезда.

Идем вдоль железнодорожного полотна и за каждым поворотом надеемся увидеть поезд. Но его все нет. И лишь часа через два-три на разъезде обнаружили пассажирский состав. Паровоз уж под парами. Бежим к поезду - откуда только берутся силы. Вскакиваем на подножку. Успели! Легли на лавки, отдышались, затем разулись, перевязали потертые в кровь ноги. Вечером приехали на станцию Покровское-Стрешнево.

По знакомой дороге я привел своих товарищей в студенческое общежитие МАИ. Комендант принял нас очень радушно. Открыл пустующую теперь комнату в 4-м корпусе, в которой я жил до ухода на фронт, выдал матрацы, одеяла, постельное белье. Наконец-то мы сможем по-настоящему отдохнуть.

На следующий день, ближе к вечеру, узнали, что наша часть теперь находится недалеко от Москвы. Быстро собрались и вскоре были уже на вокзале.

До отхода поезда оставалось еще много времени, и я, оставив своих товарищей в зале ожидания, отправился на 3-ю Тверскую-Ямскую улицу навестить своих знакомых по работе на заводе. В это время началась воздушная тревога. Когда я возвращался на вокзал, прожекторы все еще ловили вражеские самолеты, и десятки зениток вели по ним огонь.

Ни в зале ожидания, ни на перроне моих товарищей не оказалось. Решив, что они в поезде, я вскочил на подножку и пошел по вагонам - их нет. Это обстоятельство не очень меня огорчило. Куда и как ехать, они знают доберутся. Подумав так, я удобно устроился в полупустом вагоне и вскоре под стук колес задремал.

И чуть не проехал нужную мне станцию. Когда вышел на перрон, была уже ночь. Зашел в комендатуру. Там меня оглядели с- головы до ног, перемигнулись и... обезоружили. После этого спросили документы. Документов у меня никаких не оказалось. Паспорт и комсомольский билет сдал еще в учебном центре. Я потребовал написать расписку на оружие. Расписку мне дали и под конвоем отправили на пересыльный пункт. Там опять все не столько спрашивали меня, кто я и откуда, сколько дивились на мои длинные волосы и полугражданскую одежду. Шпион! Надо отправить его для выяснения личности куда следует. И отправили. Ремни отобрали, отобрали расписку на оружие и даже деревянную ложку.

На другой день начался допрос. Дело вел какой-то очень молодой и очень самоуверенный следователь.

- А ну, говори, кто тебя послал, с каким заданием, - имея в виду немцев, начал он.

- Спрогис, - отвечаю, - послал с боевым заданием.

- С каким именно?

- Взрывать машины и танки противника.

- А где твои боеприпасы?

- Израсходовал, - отвечаю.

- А какой у него чин, у этого, как его...

- Спрогиса? Майор, войсковая часть 9903.

- Что за часть, где стоит?

- Это войсковая часть штаба Западного фронта, - отвечаю.

- Молчать!

Я замолчал. Тут же он предложил подписать протокол допроса. Подписывать я не стал и потребовал свидания с прокурором.

- Ишь чего захотел!

- Я требую прокурора, - сказал я еще раз и, не в силах больше сдерживаться, стукнул кулаком по столу.

На этот шум из соседней комнаты вышел прокурор. Когда я немного успокоился, он задал несколько вопросов. Я ответил и попросил отправить меня в часть. Проверить, кто я и откуда, у него, видимо, не было возможности, но он сказал, что завтра же отправит меня в военкомат для прохождения дальнейшей службы, - стало быть, поверил, по крайней мере, что свой.

Утром мне вернули ремни, расписку на оружие и проводили в райвоенкомат. Там, к счастью своему, я встретил лейтенанта из нашей части. Он заявил военкому, что знает меня и берет с собой. На этом мои злоключения окончились.

Обстоятельства складывались так, что нашу группу с очередным заданием могли проводить в тыл не раньше 10 ноября, поэтому командир части отпустил нас на праздники в Москву.