Берналь Кастильо - Правдивая история завоевания Новой Испании

Или еще случай с Педро Лопесом, великолепным арбалетчиком, но абсолютно неотесанным и грубым. Как-то ночью, стоя на страже у опочивальни Мотекусомы, он громко заметил разводящему: «Хотел бы я, чтобы этот собачий сын, этот язычник, околел скорее; из-за него добрым христианам приходится сокращать свою жизнь ночным бдением». Мотекусома слышал это, на следующий день пожаловался Кортесу, и тот подверг солдата бастонаде5. С тех пор никто уже не нарушал должной тишины; а если спросить, прав ли был Кортес, налагая столь тяжкое взыскание, то не следует забывать, что сам Мотекусома всегда был приветлив и тих, а главное — в его руках все же была жизнь всех нас: выскажи он недовольство, сейчас же обрушились бы на нас бесчисленные его подданные, воинственный пыл которых он и без того еле-еле сдерживал.

Испытал и я на себе благожелательность Мотекусомы. Узнав, что я один из тех, которые первыми прибыли в эти места, еще до Кортеса, Мотекусома нередко заговаривал со мной, одаривал меня разными ценностями и даже особенно отличил тем, что однажды передал мне одну из прежних своих жен, донью Франсиску, в высоком происхождении которой никто не мог усомниться, кто ее видел хоть раз.

Так жил среди нас великий монарх, скромно и незаметно, в плену, но продолжал вершить все нужные дела, не исключая приемов многочисленных далеких сеньоров, военачальников и сановников. Но вернемся к прерванному нами рассказу.

Когда весь тот груз для изготовления бригантин прибыл, Кортес сообщил Мотекусоме, что очень бы хотел для плавания по озеру построить два небольших корабля, а посему он просит отрядить мешикских плотников на помощь двум нашим мастерам Мартину Лопесу и Андресу Нуньесу. Строевой лес был лишь в четырех легуа от Мешико, а посему его быстро доставили; столь же скоро продвигалась и сама постройка, ибо мешикские мастера, получив модель, работали с изящной точностью, В короткий срок оба корпуса были готовы проконопачены и просмолены, мачты были поставлены, реи подвешены, и даже был сделан особый навес через весь корабль, надежно закрывающий, согласно погоде, Оба корабля удались на славу, точно Мартин Лопес работал целый месяц над моделью: да и вообще он был мастер своего дела, и им были построены те 13 бригантин, которые потом так сильно способствовали взятию Мешико, о чем будет рассказано впереди, и он был хорошим солдатом на войне. Как раз во время работ Мотекусома сообщил Кортесу, что хочет выйти и пойти в их святилища на совершение жертвоприношений и выполнить религиозные обряды для своих божеств, что для него было необходимо. Этим его выходом, прибавлял он, еще раз удастся показать, — его военачальникам и знати, особенно, конечно, его племянникам, которые каждый день приходили, говоря ему о желании освободить его и начать войну, прося его разрешения, направляемые их божеством Уицилопочтли6, — что он не пленник, а добровольно проживает у нас, и всякие нашептывания должны поэтому прекратиться, в ином случае они поступят по-другому. И на просьбу Мотекусомы Кортес возражал вначале, но, в конце концов, согласился и сказал ему, что он, Мотекусома, потеряет жизнь, если при этом будет замечена какая-нибудь наглая выходка или его военачальники и papas [(жрецы)] попробуют силой отбить его, так как в таком случае капитаны и солдаты, посланные с ним стеречь его персону, тотчас его убьют; Кортес пожелал ему доброго пути, поставив условие, что не будет человеческих жертв — этого великого греха против нашего истинного Бога, что Мотекусома и обещал. Зато он мимо ушей пропустил наставление Кортеса, чтобы там [(в святилищах)] поставили наши алтари и изображение Нашей Сеньоры, перед которыми и следовало молиться. Шествие совершалось с великой помпой, как в прежние времена. Участвовало множество главных касиков; сам Мотекусома передвигался в своих богатейших носилках; перед ним несли жезл, или посох, знак власти его королевской особы, который, кстати, и до сих пор остался у наших вице-королей в Новой Испании. И с Мотекусомой были, чтобы стеречь его, 4 капитана — Хуан Веласкес де Леон, Педро де Альварадо, Алонсо де Авила и Франсиско де Луго — и 150 солдат, с ними был также падре [Бартоломе де Ольмедо] из [Ордена Нашей Сеньоры] Милостивой, чтобы не давать Мотекусоме учинять человеческие жертвоприношения.

По дороге господствовало то же преклонение, что и всегда, и таким образом передвигались к cu [(пирамиде храма)] Уицилопочтли, потом, достигнув входа в ограде проклятого храма, Мотекусому, по обычаю, на руках сняли с носилок его племянники и другие касики и вступили, поддерживая его под руки, на храмовую территорию. И я уже рассказывал, что видевшие его на улицах и знатные, несущие его особу, должны были свои глаза устремить на землю и не смели смотреть ему в лицо. И вознеся Мотекусому по ступеням к верхней площадке [пирамиды, на которой совершали жертвоприношения], где ожидавшие его во множестве papas [(жрецы)] помогли, взяв его под руки, подняться туда, и там уже находились зарезанные до этого, ночью, четыре индейца. А ведь наш предводитель его просил и монах [падре де Ольмедо] из [Ордена Нашей Сеньоры] Милостивой отказаться, не совершать таких дел, но были убиты мужчины и мальчики для совершения его жертвоприношения, а мы не могли в то время ничего сделать другого, кроме как лицемерить вместе с ним, потому что племянники Мотекусомы уже тогда все приготовили к мятежу в Мешико и других больших городах, о чем будет рассказано впереди.

Находясь там, Мотекусома закончил свои жертвоприношения, не задерживаясь много при их совершении, и мы возвратились вместе с ним в наши палаты, и был он весьма весел и после наградил солдат, что ходили вместе с ним, ювелирными изделиями из золота. Но оставим это и расскажем о его другой поездке.

После того как две бригантины были построены и спущены на воду, и оснащены, и приготовлены все их мачты и реи с королевскими и императорскими флагами, и приготовлены команды из моряков, они плавали и на веслах, и под парусом, и были очень хороши и быстроходны. Когда Мотекусома узнал об этом, он сообщил Кортесу, что хочет отправиться по озеру к берегу, на охоту, в одно из своих угодий; в эти угодья никто не смел вступать под страхом смертной казни. И Кортес согласился, но с тем же условием, прежде оговоренным, когда тот ходил к своим идолам, что он, Мотекусома, лишится жизни в случае мятежа и чего-либо подобного и что поплывет он на бригантинах, так как плавание на них будет лучше, чем на их лодках и пирогах — самых больших из них. Мотекусома, довольный, отправился на бригантину, большее судно, поднялся на него со многими сеньорами и знатными, а на другую бригантину взошел в окружении касиков сын Мотекусомы; Мотекусома велел своим охотникам отправляться на лодках и пирогах. Кортес приказал Хуану Веласкесу де Леону, который был капитаном стражи, Педро де Альварадо, Кристобалю де Олиду отправляться вместе с ним и Алонсо де Авилой с 200 солдат; всем была внушена величайшая бдительность, особенно насчет особы великого Мотекусомы. И так все вышеназванные бесстрашные капитаны погрузили всех солдат, о которых говорилось, 4 бронзовые пушки вместе с порохом и всем необходимым и наших артиллеристов, которых звали Меса и Арбенга; под сделанным навесом, надежно закрывающим согласно погоде, разместился Мотекусома со своей свитой7.