Джим Корбетт - Моя Индия

Итак, перед нами на веранде стоял человек, одетый в залатанный бумажный костюм. Хотя его лицо и казалось знакомым, мы не могли вспомнить ни его имени, ни обстоятельств, при которых встречались. Он догадался, что его не узнали. Тогда он снял пиджак, расстегнул рубашку и обнажил грудь и правое плечо. И мы сразу вспомнили: это Нарва, занимавшийся изготовлением корзин. Неудивительно, что мы не сразу узнали его: шесть лет назад, когда мы видели этого человека в последний раз, он был страшно истощен — кожа да кости. Он с большим трудом передвигал ноги и был вынужден опираться на палку. Сейчас мы смотрели на его изуродованное плечо, раздробленные и переломанные кости которого неправильно срослись, на сморщившуюся и побледневшую кожу на груди и спине, а также на частично высохшую правую руку. Мы, которые в течение трех месяцев наблюдали за мужественной борьбой этого человека со смертью, теперь восхищались тем, насколько хорошо он выдержал это тяжкое испытание. Поднимая и опуская руку, сжимая и разжимая ладонь, Нарва сказал, что рука становится сильнее с каждым днем. Вопреки нашим опасениям, пальцы не потеряли гибкости и он мог снова заняться своим ремеслом. Он сказал, что пришел для того, чтобы показать нам, что уже совсем здоров, и поблагодарить Мэгги — он склонил голову к ее ногам — за то, что она содержала его с женой и ребенком в те месяцы, когда он находился между жизнью и смертью.

Нарва и Хария, вопреки их утверждениям, не были родными братьями. Они родились и выросли в одной и той же деревне около Алморы. Когда они подросли настолько, что могли работать, оба выбрали одно и то же ремесло — изготовление корзин. Это означает, что они были из касты «неприкасаемых», поскольку в Соединенных провинциях этим занимаются только «неприкасаемые». В летние месяцы Нарва и Хария плели корзины в родной деревне около Алморы. Зимой они спускались в Каладхунги, где был большой спрос на огромные корзины, до пятнадцати футов в диаметре. В этих корзинах крестьяне наших деревень хранили зерно. В своей горной деревне около Алморы Нарва и Хария изготовляли корзинки из рингала, карликового бамбука толщиной в дюйм и длиной до двадцати футов, растущего в горах на высоте от четырех до десяти тысяч футов. Из него, между прочим, лучше всего делать спиннинги. В Каладхунги они плели корзины из обычного бамбука.

Бамбук в Каладхунги растет в охраняемых государственных лесах. Земледельцам, живущим около этих лесов, разрешается ежегодно срезать некоторое количество бамбука для своих личных потребностей. Те же, кто использует бамбук в коммерческих целях, должны получать лицензии у местного лесничего, уплачивая ему по две анна за связку бамбука и небольшую сумму в пользу лесничего за беспокойство, связанное с выписыванием лицензии. Патент выдается на одного человека и фактически предоставляет право срезать такое количество стволов бамбука, какое владелец лицензии сможет унести. Для плетения корзин больше всего подходит двухлетний бамбук.

На рассвете 26 декабря 1939 года Нарва и Хария вышли из дому. Им предстояло пройти восемь миль до деревни Нални, получить там у лесничего патент, затем нарезать две связки бамбука на участке леса около Нални и в тот же вечер возвратиться в Каладхунги. Когда они вышли из дому, было ужасно холодно и каждый закутался в грубую хлопчатобумажную ткань. Около мили они шли вдоль берега канала. Преодолев несколько высоких стен головного сооружения канала, они свернули на тропинку, пересекающую участки густых зарослей кустарника и каменистое ложе Кабаньей реки, где рано утром можно видеть пару выдр и где с восходом солнца можно спиннингом поймать махсира весом до четырех фунтов.

Пройдя две мили, они перешли вброд на левый берег реки и вступили в густые заросли джунглей, где по утрам и вечерам можно встретить небольшие стада читалов и замбаров, а иногда каркера, леопарда или тигра. Еще через милю по этим джунглям они пришли к месту, где горы сходятся и где за несколько лет до этого Робин обнаружил следы «Повальгарского холостяка». Здесь начинается долина, известная всем, кто пасет скот, браконьерствует или охотится в этом районе, под названием Самал-Чаур. По долине следует ходить осторожно, поскольку на здешних тропинках можно встретить тигра почти так же часто, как человека.

В верхней части долины тропинка на протяжении двух миль круто поднимается в направлении деревни Нални, пересекая участок, заросший травой. Трава достигает здесь восьми футов в высоту и занимает пространство шириной тридцать ярдов. Справа и слева от тропинки травяные заросли простираются примерно на пятьдесят ярдов. Зная, что впереди крутой подъем, Нарва снял с себя ткань, в которую был закутан, сложил ее в несколько раз и перекинул через правое плечо. Хария шел впереди, а Нарва следовал за ним в нескольких шагах. Углубившись на три-четыре ярда в травяные заросли, Хария услышал рев разъяренного тигра и одновременно крик Нарвы. Он бросился назад и на открытом участке перед зарослями травы увидел Нарву лежащим на спине. Поперек него наискось лежал тигр. Ближе всего к Хария находились ноги Нарвы. Схватив его за щиколотки, он начал вытаскивать его из-под тигра. Тогда тигр встал, повернулся к нему и зарычал. Оттащив Нарву на некоторое расстояние, Хария обхватил его тело руками и поставил на ноги. Но Нарва был тяжело ранен и ужасно потрясен. Он не мог ни стоять, ни ходить. Хария снова обхватил его руками и то волоком, то на руках дотащил по открытому пространству возле травяных зарослей до тропы, ведущей в деревню Нални. Тигр тем временем продолжал рычать. Прилагая нечеловеческие усилия, Хария в конце концов доставил Нарву в Нални. Здесь обнаружили, что, несмотря на сложенную в несколько раз ткань, которую Нарва положил на правое плечо, тигр поломал ему плечевые кости и разорвал мышцы, в результате чего обнажились кости на груди и спине.

Все четыре клыка тигра прокусили сложенную в восемь раз ткань. Если бы не это препятствие, клыки тигра вонзились бы глубже и рана оказалась бы смертельной.

Ни лесничий, ни жители Нални ничем не могли помочь Нарве. Хария нанял за две рупии вьючного пони, посадил на него Нарву и отправился в Каладхунги. До Каладхунги, как я уже выше говорил, было восемь миль, однако Хария, не желая вторично встречаться с тигром, сделал большой крюк через деревню Масабанга, что удлинило мучительный для Нарвы переезд на десять миль. В Нални не нашлось седла, и Нарва сидел на жестком вьюке, используемом для перевозки зерна. Первые девять миль пути проходили по невообразимо крутой и плохой дороге.