Паола Педиконе - Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы

Сын Татьяны Алексеевны, пасынок Арсения Александровича.

Лев Николаевич Гумилев, сын Ахматовой и Гумилева, был арестован в 1937 году по обвинению в антисоветской деятельности и освобожден только в 1956 году.

Вспоминаю разговор с Тарковским в июне 1979 года у него на даче в Голицыне. Только что вышло в «Вопросах литературы» интервью Арсения Александровича, где он настаивал на том, что метафора не нужна поэзии, поскольку слово само по себе есть метафора. Зашел спор. Я отстаивал право художника на метафорическое видение мира, на что Тарковский усмехнулся: «Да вы, Саша, импрессионист». Я заметил, что он ни разу не упомянул в интервью имени Мандельштама. «Вы знаете, я увлекался Мандельштамом раньше, а сейчас как-то охладел. У него очень специальные стихи, филологические. Ахматова мне много ближе». (Примечание А. Лаврина.)

Эльза Триоле и Луи Арагон.

Впрочем, в оценке художественных достоинств романа «Доктор Живаго» мнения Тарковского и Ахматовой не разошлись. Задолго до нобелевской шумихи Борис Пастернак дал Арсению Тарковскому рукопись «Доктора Живаго». Тарковский, которому роман понравился мало, деликатно стал говорить о том, как прекрасны стихи в конце книги. Услышав это, Пастернак взорвался. «Что стихи! Что стихи! – захлебывался он возмущением. – Как вы не понимаете? Роман – вот моя главная книга!»

В начале XVIII века в связи с переносом столицы из Москвы в Петербург в экс-главном городе государства была учреждена уникальная должность военного генерал-губернатора, назначаемого лично императором. Поскольку Москва и Московская губерния считались на особом положении (мало ли что, все-таки бывшая столица!), правители Москвы наделялись обширными полномочиями и назывались в разное время то военными губернаторами, то главнокомандующими. Так что родство, хоть и дальнее, с генерал-губернатором в 1920—1930-х годах могло привести и к тюрьме.

Несомненно, это ошибка; описываемые здесь события произошли на год раньше.

В. Тренин был в ополчении и погиб в октябре 1941 года.

То есть с первым мужем.

Мне доводилось сопровождать Тарковского на похоронах многих близких поэту людей – в том числе Марии Вишняковой, а также друзей юности Владимира Бугаевского и Марии Петровых. Даже на похоронах не было ощущения того фантастического напряжения, той скорби, которые чувствуются в стихах, посвященных смертям Марии Фальц, Антонины Бохоновой и Марины Цветаевой. (Примечание А. Лаврина.)

Речь идет о стихотворении Кемине «Красавицами полон мир…».

Вероятно, разговор этот относится к середине 1970-х годов.

Это произошло в один из дней с 25 июля по 7 августа 1941 года.

Тоня (А. А. Бохонова, в первом замужестве Тренина) – вторая жена Арсения, Лялька – ее дочь от первого брака.

ПУРККА – Политическое управление Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

То есть с обоймой, вмещавшей 14 патронов.

Так рассказывал мне Тарковский летом 1979 года. В 1991 году, готовя к печати собрание сочинений поэта, я уточнял некоторые даты его жизни у Марины Тарковской. Зашла речь о ранении отца, и она сказала буквально следующее: «Его ранили совсем не так. Он мне говорил как, но я никому не расскажу». Еще одна версия изложена в воспоминаниях Инны Лиснянской: ««Смех один, Инна, надо же было такому случиться. Ведь без ноги меня оставил не немец, а свой, свой! Была неразбериха, оглушительная артиллерийская пальба. А я задумался, выискивал звезды в небе, да где их разглядишь меж вспышками, пошел не в ту сторону. Уже в госпитале узнал, что часовой у склада с оружием, трижды меня окликнув, выстрелил мне в ногу. Такая вот потешная судьба. Впрочем, – добавил Тарковский уже без смеха, – все удары всю жизнь я получаю только от своих… Получи я пулю от немца, попал бы, верно, в тыловой госпиталь, может быть, остался бы на своих двоих…» Значительно позже я поняла, какими слоями смеха прикрывал Тарковский свою душевную рану, свой «позор». Тарковский поэт не первой реальности. Если автобиографичность его стихам и свойственна, то глубоко упрятана. И только иногда его личная обида или жалоба на судьбу вырывается из его стихов. Так, при недавнем перечитывании Тарковского меня пронзила строка из стихотворения «Полевой госпиталь»:

Где я лежал в позоре, в наготе.

Значит, позором, позором считал свое ранение поэт. Но он, ребенок в повседневности, был при этом и закрыт (есть же и замкнутые дети). Даже, решившись мне поведать то, в чем мало кому, как выясняется, признавался, сделал попытку смехом прикрыть свою, видимо, не утихающую боль». – (Примечание А. Лаврина.)

Так мне рассказывал сам А. А. Тарковский. Марина Тарковская приводит другую версию – что это был не Сергей Михалков, а Виктор Шкловский. (Примечание А. Лаврина.)

Судьба Алеши сложилась трагически: талантливый автомобильный инженер, позднее он стал переводчиком с немецкого, но пристрастился к алкоголю и наркотикам и умер в 1984 году от сердечного приступа.

Парафраз на стихотворение А. Тарковского «Кактус».

В семье Тарковских сложилась шутливая игра: Арсений прозывался псом, а Татьяна Алексеевна – кошкой. Пес, как галантный кавалер, писал даме сердца шутливые стихи и сопровождал их забавными рисунками. Собранные вместе, эти стихи и рисунки составили «Альбом кошачьих муз»; фрагменты его опубликованы в трехтомном собрании сочинений поэта, изданном «Художественной литературой» в начале 1990-х.

Характерен эпизод, произошедший на встрече Андрея Тарковского со зрителями в МВТУ имени Баумана. Обсуждение затянулось допоздна, и уборщица, которая ждала, когда же освободится помещение, в сердцах воскликнула: «Ну, что тут говорить? Наделал человек гадостей за свою жизнь всем тем, кто его любил, и перед смертью понял, что ему нужно извиниться, оправдаться как-то, человек мучается, а не знает, что делать, выхода не видит…»

И там же – запись о том, что Андрей читал Бурляеву и собственные стихи. А вот отцу Андрей их не показывал, стеснялся.

А. А. Гусев, муж родной тети Арсения, Ольги Даниловны. Он был полковником и преподавал в юнкерском училище в Елизаветграде.

То есть последователь учения украинского поэта и бродячего философа Григория Сковороды (1722–1794).

Любовь к творчеству Сковороды Тарковский сохранил на всю жизнь. В одном из стихотворений звучат строки одической силы: