Евгений Федоровский - Из жизни облаков

Убедившись в отсутствии посторонних на вверенном ему участке, прибегал в эллинг Митька, ложился у порога, клал безобразную морду на вытянутые лапы и кроткими, виноватыми глазами смотрел на нас, словно хотел сказать: "Я рад бы помочь, но не мое это собачье дело".

Самый наглый из котят - Прошка, который в отличие от других сам давался в руки, приблизился к псу, нервно поводя хвостом и выгнув на всякий случай спину. Его подмывало познакомиться с Митькой, но язык повадок, взглядов во многом отличался у них, как и у людей, скажем, африканского племени Або и коренных оксфордцев. Однако пес по каким-то ужимкам понял, что у маленького пройдохи чистое сердце. Он лениво шевельнул хвостом: валяй, мол, дальше. И Прошка уселся прямо перед огромной пастью Митьки, состроив равнодушную мину на усатой мордочке. Пес ткнул его языком, и дружеские отношения были установлены.

На ремонт оболочки ушла неделя. Не скажу, что она была легкой. В те моменты, когда в эллинге было дел по горло, по закону подлости в административных корпусах переставали работать сливные бачки, текли краны, перегорали лампочки, гудели дроссели, сотрясая лампы дневного света и нервируя сотрудников. Какой-то обормот сжег кипятильник, отчего вырубились автоматы-предохранители главного корпуса. А тут еще подоспело время регламентных работ электродвигателей.

Пыхтел недовольно Зозулин. Что-то в электричестве он мог устранить сам, так нет! Получив заявку, названивал в эллинг, куда мы провели телефонную времянку, и, не скрывая злорадства, гудел в трубку:

- В химлаборатории лампа замигала. Надо заменить.

- Ну так замените!

- Я не дежурный электрик.

- Ну, вы же, Григорьич, понимаете, не бежать же мне из-за такой ерунды километр от эллинга и обратно! Мы же не только для себя стараемся для науки!

- Дурачок, ведомо ли тебе, Зозулин пинком распахивает дверь в кабинет директора? - вспылил Арик, узнав об инциденте.

- Но Зозулин теперь не звонит по пустякам!

- Зозулин сейчас звонит в другие места!

Однако старик, сам того не ожидая, с шаткой почвы мечтаний поставил нас на твердый фундамент реальности.

Слухи о таинственных делах в некогда забытом эллинге поползли по обсерватории, как струйки угарного газа. От незнания рождались легенды. "Самогон гонят, мерзавцы", - говорили одни. "Химичат налево", - заверяли другие. "Клад ищут. Сенечка в бытность аэронавтом его там зарыл".

Разговоры велись пока в низах, в среде обслуживающего персонала. На этажах повыше помалкивали - там своих забот хватало. Зозулин представлял нижний эшелон, тем не менее был вхож в высший, как заслуженный солдат к генералу. Нынешнего директора Виктора Васильевича Морозейкина он знал еще с тех давних пор, когда тот проходил студенческую стажировку.

Но, кроме Зозулина, подвальных тружеников связывал с дирекцией зам по хозяйственной части Марк Исаевич Стрекалис. Дважды он пытался совершить внезапный налет на эллинг, но был обращен в бегство нашим Митькой, охранявшим пост, как свою мозговую кость. А поскольку все, что крутилось, светилось, двигалось, попадало под его начало, то Марк Исаевич усмотрел в наших бдениях нечто незаконное. Исподволь набравшись разных слухов, он ринулся к Морозейкину. В кабинете в это время Зозулин чинил селектор. Стрекалис выпалил сведения директору. Член-корреспондент оробел. Тут-то и подал голос Зозулин:

- Аэростат они делают, а не самогон варят!

Морозейкин недавно что-то слышал об аэростате от Гайгородова, но значения не придал.

- Кто это начал? - спросил смутившийся Морозейкин.

- Воронцов.

Морозейкин озадаченно погладил лысину. Он дождался, когда Зозулин закончил с селектором, нажал клавишу аэрологического отдела:

- Артур Николаевич? Прошу ко мне!

Минут через тридцать мы увидели Артура, мчавшегося к эллингу волчьим наметом.

- Ну, братцы, началось! - задыхаясь, выпалил он, поглядел на раздувшуюся оболочку с пластырями наклеек, на гондолу, обновленную натуральной олифой. - Трех дней хватит, чтобы все это показать в наилучшем виде?

...Эллинг мы выдраили, как матросы палубу перед адмиральской проверкой. Пахло вымытым с содой деревом, вощеной пенькой и олифой.

Сенечка смотался на улицу Павлика Морозова, где помещался архив обсерватории, и добыл акты списания всего летного имущества, в том числе аэростата с инвентарем, стоившего когда-то миллионы. Знакомый старичок бухгалтер по справочнику расценок составил ведомость, рассчитал количество затраченного труда и стоимость материалов, добытых нами из вторсырья, скостил несколько нолей, уплывших во времена денежных реформ, и все равно получил порядочную сумму в семьдесят тысяч рублей с хвостиком. По существу, эти деньги свалились на обсерваторию как манна небесная.

Новый клапан держал газ крепче винтовой заглушки. В баллонах оказался водород. Брезентовые мешочки мы заполнили просеянным песком, проверили на точность приборы, которые понадобятся в полете.

Докладная записка Артура расшевелила впечатлительное сердце Морозейкина. Морозейкин понимал, что первыми против аэростатов восстанут авиаторы. Речники, получившие флот на подводных крыльях, так же противились в свое время яхтам. Но ни на Клязьминском, ни на Московском, ни Истринском водохранилищах не произошло ни одного столкновения парусника с "Ракетой" или "Метеором". Само собой авиационные начальники пекутся о безопасности воздушного сообщения. Но единичный полет воздушного шара никак не отразится на работе самолетов, тем более что наши пространства не идут ни в какое сравнение с воздушной толкучкой Европы, где аэростаты-монгольфьеры летают уже несколько десятков лет.

Не отвлекаясь на другие дела, Морозейкин приказал собрать ученый совет обсерватории. Здесь директор зачитал докладную записку Артура о необходимости провести серию метеорологических наблюдений в условиях невозмущенной атмосферы. Большинство ученых сами редактировали записку, так что особых прений она не вызвала. Георгий Михайлович Гайгородов воскликнул:

- Давно пора! Спим на продавленном диване прошлого.

Ученые, подогретые репликой Гайгородова, гуськом двинулись к эллингу.

Вперед Морозейкина вырвался Стрекалис, словно хозяин, приглашающий гостей в свои владения. Я нажал на кнопку движка. С мягким гулом по рельсам разбежались гигантские створки эллинга. Гости прошли внутрь и оробели перед темнотой огромного зала. В глубине что-то белело. Сеня включил прожектор. В серебристом блеске закачалось наше творение. Надутая оболочка походила на исполинскую колбу. Подсвеченная снизу, она была похожа на елочную игрушку.

Первым пришел в себя Стрекалис. Словно председатель комиссии перед сдачей объекта, подергал веревочные петли для переноски корзины, пнул гондолу по ивовому боку, удостоверившись в ее прочности, ощупал мешочки с балластом, пытаясь понять, что там.