Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота

Бывшие кочевники, пережившие этот период, были, как и кулаки, поставлены на работу в рудниках и на нескольких промышленных предприятиях, основанных в то время в кочевых регионах. Зажиточных кочевников, вроде «короля кумыса», у которого я гостил в Башкирии, хватала полиция и высылала в какой-нибудь регион подальше от их прежних домов, где они работали в лесах или шахтах, или оседали на фермах. Многие их них оказывали сопротивление; тех признавали преступниками и посылали в тюрьму или расстреливали.

К тому времени, когда я получил назначение на Риддерские рудники, фактическая гражданская война с кочевниками была выиграна. Еще бывали отдельные стычки с теми, кто упрямо отказывался бросить старый образ жизни, но большей частью казахи и киргизы признали поражение, и некоторые из них уже стали более или менее восторженными сторонниками нового порядка. Таких приверженцев власти очень поощряли и щедро награждали.

Тысячи казахов, которые никогда не знали другой жизни, кроме кочевого существования пастухов, были привезены на Риддерские рудники перед тем, как меня туда послали, и предполагалось, что управляющие научат их ведению горных работ, не снижая выработки. Также предполагалось, что новички будут получать ту же заработную плату, что и другие шахтеры, а от руководства ожидалось, что прибыль не упадет.

Труднее задания и представить себе невозможно.

Казахи и киргизы никогда даже не видели механизма, прежде чем появились на рудниках. В степях, где нет дерева, они использовали как топливо буйволиный навоз, и никогда не держали в руках даже топора. И в довершение всего, мало кто из них понимал по-русски.

Можно себе представить, до чего нудное занятие: учить таких рабочих пользоваться пневматической дрелью, современным горным оборудованием, а особенно правильно обращаться с динамитом. До сих пор не понимаю, как они не взорвались сами и не взорвали всех до единого. Однажды я пошел в баню и обнаружил целую толпу, которая мылась брикетами цианида, решив, что это мыло.

Еще одну проблему составляла пища для них. Как кочевники, они привыкли к питанию животными продуктами — мясом, молоком в различных видах. Но их стада были перебиты, и животных продуктов было не достать; часто их просто не было. Так что необходимо было заставить их перейти на другие продукты.

Обычную пищу шахтеров в то время составлял черный хлеб с овощами, какие были доступны, изредка — мясное блюдо. Кочевники плохо приспосабливались к такой диете. В большинстве они ели хлеб, но не трогали овощи. В результате многие заболевали цингой и попадали в больницу.

В течение зимних месяцев в этом регионе овощи означали лук, он хорошо сочетался с черным хлебом и дополнял диету. Но кочевники категорически отказывались есть лук. Особенно упрямились люди постарше, потому что не доверяли русским.

Они никогда не поддерживали хороших отношений с русскими, и теперь винили их во всех своих бедах, утрате стад и прочем. Они считали, что любой совет, который дают русские, может нанести им вред.

Но молодежь из национальных племен можно было убедить. Медицинское управление разработало план, как склонить казахов есть лук. Они собрали молодежь и послали в соседнюю школу, где им продемонстрировали преимущества питания овощами. Затем молодежь вернули на шахты, чтобы те передали знания родителям. Таким обходным путем стариков, наконец, убедили есть овощи. Конечно, для некоторых было уже поздно.

Сумасшедшее занятие, как я уже сказал, — пытаться разрабатывать большие рудники с помощью такой рабочей силы, особенно, когда коммунистические власти настояли, чтобы представители племен заняли 50 процентов ответственных постов. Разумеется, многие национальные управляющие были исключительно номинальными; главное — удерживать их от вмешательства в дела. Работать на рудниках при таких условиях было почти невозможно, и трудности еще умножались из-за попыток ввести современную механизированную технологию под надзором людей, которые никогда такой техники раньше не видели.

Два молодых русских инженера на рудниках показались мне наиболее способными, и я приложил много усилий, чтобы объяснить им, что раньше делалось неправильно и как нам удалось исправить положение. Мне подумалось, что эти молодые люди, пройдя у меня обучение, смогут обеспечить необходимое руководство, чтобы поддерживать работу рудников.

Они не были коммунистами, но воспитывались при коммунистическом режиме и, очевидно, доверяли властям.

Мне было очевидно, что эти два молодых инженера чувствовали, что именно не так в прежних способах работы, но их заставляли действовать против здравого смысла управляющие-коммунисты, мало понимающие в технических проблемах и заинтересованные главным образом в немедленном росте продукции без учета будущего состояния рудников, и даже опасности потери крупных месторождений ценной руды.

Я им сказал: «Больше не позволяйте управляющим-коммунистам, или другим вроде них, толкать вас на такое. Если знаете, что делать, и стоите за свои убеждения, главная контора в Москве поддержит вас, как поддержала меня». Просил их сообщить мне, если вновь возникнет тяжелое положение. Они пообещали следовать моему совету.

Тогда я разработал подробные рекомендации и инструкции для дальнейшего улучшения рудников и плавильных печей. Инструкции составляли проект, детально описывающий подходящие методы для развития рудника и завода на несколько лет. С двумя молодыми инженерами мы тщательно просмотрели все планы, и у меня не осталось никаких сомнений, что они поняли все целиком, включая аргументы, почему планов надо придерживаться.

Здесь, наверное, следует забежать вперед, как и в предыдущей главе, чтобы закончить описание, что случилось с рудниками.

Одним из последних моих поручений в России, в 1937 году, была просьба о помощи тем самым рудникам. Снова эти прекрасные месторождения были близки к утрате. Тысячи тонн богатой руды были безвозвратно потеряны, и если не принять меры, то через несколько недель всему месторождению пришел бы конец.

Изучая, что произошло, я заметил поразительное сходство между событиями здесь и на медных рудниках в Калате. Риддерские рудники, как я обнаружил, работали благополучно еще два или три года после реорганизации в 1932 году. Два молодых инженера, которые произвели на меня такое благоприятное впечатление, оставались в руководстве и проводили в жизнь оставленные им инструкции с замечательным успехом. Учитывая, с какими рабочими им приходилось иметь дело, и все ограничения, которые накладывались на их действия, они совершили настоящее чудо.

Затем из Алма-Аты, столицы Казахстана, прибыла инспекционная комиссия. С этого времени, хотя на рудниках оставались те же инженеры, была введена совершенно другая система, про которую любой компетентный инженер мог тут же сказать, что она вызовет потерю большей части месторождения за несколько месяцев. Разрабатывали даже опорные колонны, которые мы оставили для защиты основных рабочих шахт, так что земля вокруг осела.