Пол Феррис - Зигмунд Фрейд

Минна, похоже, очень ему подходила, но это был особый случай – он общался с ней, потому что этого нельзя было делать с женой. Сабина Шпильрейн, у которой были оригинальные идеи и чувство собственной значимости, возможно, стала другим исключением и даже, что стоит отметить, не сидела у его ног. Почти все, однако, соответствовали мужским ожиданиям: кокетливая Бонапарт; Саломе, которая ловила каждое его слово (он критиковал ее, говоря Бонапарт: «Она – зеркало»); Лоу Канн, сознававшаяся в своих сексуальных грехах и рассказывавшая истории о Джонсе.

Фрейд не скрывал того, что ему нравились обаятельные женщины. Когда ему было семьдесят три, в 1929 году, он отправился в театр, где выступала Иветт Жильбер, французская актриса и певица, которую он впервые слышал в Париже в 1889 году. Теперь ей было больше шестидесяти. Он отвел Марту и Анну к ней в номер на чай и цитировал Ференци фразу из одной ее песни: «Я говорила все это? Возможно, но я не помню».

Мужчины всегда любили ссылаться на женскую «загадочность», как будто это не требовало комментариев. Как Питер Гэй – цитируя вопрос, который Фрейд задал принцессе: «Чего хочет женщина?» – отмечает в своей биографии Фрейда, «мужчины веками защищались от смутного страха перед скрытой силой женщин, объявляя их непостижимыми». Это нельзя назвать равнодушием – скорее наоборот. Фрейда всегда интересовали женщины, когда он был молод и теоретически что-то мог в связи с этим предпринять, даже стать конкистадором спальни. Он не разделял нелепых медицинских взглядов того времени (особенно популярных в Англии) о том, что у женщин отсутствует чувственность. В 1899 году он писал Флису по поводу «сексуальной теории»: «У меня пока нет ни малейшего представления, что делать с женской стороной», и нарисовал рядом три креста, чтобы не сглазить.

На протяжении всей профессиональной жизни у Фрейда было больше пациенток, чем пациентов. Его теории имеют противоположную тенденцию и отражают мир, в котором он был воспитан, где мужчины занимают главенствующее положение, а женщины – второстепенное. Его часто осуждают за то, что он был склонен игнорировать женщин, исключать их из своих теорий. Тем, кто хочет пойти дальше и уличить его в расизме, можно найти много цитат, например в «Трех очерках» (1905), где он утверждает, что эротическая жизнь женщины «скрыта непроницаемой завесой», которая «частично объясняется замедляющим эффектом цивилизации и частично – их обычной скрытностью и лживостью».

Но этот расизм относителен. В статье, написанной в 1908 году, он отмечает «несомненную интеллектуальную отсталость стольких женщин», приписывая это «замедлению мысли, которое вызывается сексуальным подавлением». Фрейд использовал аргумент, что воспитание женщин не позволяет им испытывать интеллектуальный интерес к проблемам секса, заставляя видеть в любопытстве грех и таким образом притупляя их способность мыслить. Сексолог Магнус Хиршфельд, имевший чрезвычайно радикальные взгляды и считавшийся в свое время сторонником феминизма, сделал тот же вывод на основе опыта, «психическая неполноценность женщины» очевидна.

Фрейд не реагировал на феминистскую пропаганду, которая существовала в начале двадцатого века. Движение имело местный масштаб и было слишком слабым, чтобы действовать на мужчин в целом или на Фрейда в частности. Ни Германия, ни Австрия не могли сравниться с Англией, где до первой мировой войны суфражистки яростно боролись за свои права, поджигая дома и разбивая витрины маленькими молотками. Только после войны, когда в психоанализе начали ощущаться первые феминистские настроения, Фрейд должен был как-то это прокомментировать, но и тогда он не спешил и практически молчал. Тем не менее он наверняка ощущал изменения атмосферы, потому что после 1924 года написал несколько статей, затрагивающих тему «женской психологии».

Карен Хорни, молодая врач из довоенного Берлина, которая была очарована работами Фрейда, стала одной из новых женщин психоанализа, как и Елена Дейч. Они намного опередили свое время. Карен анализировал Карл Абрахам, затем она сама стала аналитиком и начала задавать вопросы, на которые никому не хотелось отвечать. Так было в ее статье «Бегство от женственности» (1926), где она сетует, что психоанализ меряет женщин по мужской мерке, и спрашивает: «Насколько неточно это выражает истинную природу женщин?»

Она резко отзывалась о зависти к пенису, воспевала материнство и считала, что это мужчины должны завидовать женщинам за их «огромное физиологическое превосходство». Это произвело впечатление на Эрнеста Джонса, но не на Фрейда. Мнение Хорни о зависти к пенису, писал он пять лет спустя, «не соответствует моему впечатлению». Большинство аналитиков с ним соглашалось.

Сейчас Фрейд мог только придерживаться своих взглядов и игнорировать остальные. Если его когда-либо и можно было убедить относиться к женщинам по-иному, это время давно прошло. В 1925 году он объявил, что им не хватает строгого «Сверх-Я», которое дает мужчинам высокую мораль, и движение не должно отклоняться под давлением феминисток, «которые стремятся заставить нас считать оба пола совершенно равными по положению и ценности». Эта статья, написанная для ежегодной конференции, была представлена вместо него женщиной – его дочерью.

Семь лет спустя, в статье, посвященной «загадке женственности», в «Новых лекциях по введению в психоанализ» 1932 года (которые были написаны для прочтения, а не для пересказа), Фрейд как будто немного изменил свою точку зрения. Недостаточно, писал он, видеть мужчину активным, а женщину пассивной. Его «замечательные коллеги-женщины» могли сказать много важного о развитии женщины.

Через несколько страниц он возвращается к разрушительному воздействию зависти к пенису. Именно зависть к пенису делает женщин подверженными зависти и ревности других видов. Более того (об этом он утверждал уже много лет), женщины менее способны, чем мужчины, сублимировать свои сексуальные инстинкты; однако чем же тогда занималась Берта Паппенгейм, посвятив свою жизнь лекциям и борьбе с химерической торговлей белыми рабынями? Что делала его собственная дочь?

Пациенты выслушивали анализ вперемешку с предрассудками. Джозеф Уортис, молодой американский врач, который проходил анализ в тридцатых годах, часто слышал, как Фрейд ворчит по поводу американок, которые «водят мужчин за нос, делают из них дураков». По другую сторону Атлантики царил матриархат. В Европе «управляют мужчины. Так и должно быть». Уортис осторожно осведомился, не стало бы равенство решением проблемы. «Это невозможно на практике», – отрезал Фрейд.

Данные, полученные в приемной пациентами, накапливались. Пациенты писали обо всем: о затхлом запахе, о небрежном рукопожатии, о запонках и цепочке для часов, которые напомнили одному человеку отца, о том, как Фрейд неожиданно стучал по подлокотнику или кушетке, подчеркивая свои слова, о том, как он встает, как только время заканчивается, и тихо говорит: «Я выслушал вас». Один биограф, Эмиль Людвиг, пришедший к Фрейду из любопытства, услышал от него, что его описание жизни Наполеона должно было содержать больше информации о детстве императора. Фрейд говорил верно, но в процессе разговора перепутал братьев Наполеона. Этой ошибке Людвиг порадовался и записал ее для использования в дальнейшем.