Теодор Гладков - Ковпак

Со мной Руднев, Базыма, Панин, Коренев. Мы на командном пункте, а рядом с нами, в лесу, сотни людей. И сотни глаз из-за деревьев смотрят поверх сел, лежащих внизу, будто никому нет никакого дела до противника. Кто-то влез на ветвистый старый дуб. Что он видит? Едва заметную зубчатую полоску города, а перед глазами, наверное, вся жизнь. Все, что ему дорого, все, за что он воюет, все, что дала ему Советская власть, все там — в Путивле».

Путивль со стороны Брянских лесов прикрывали по фронту почти в тридцать километров венгерские и полицейские гарнизоны. Отряд, конечно, значительно уступал оккупантам в живой силе и технике. Но на его стороне были внезапность, стремительность удара, сосредоточенность его и нацеленность в самое уязвимое место врага, ошеломляющая быстрота действий и маневренность. Ночью Ковпак ударил по всему многокилометровому фронту, ураганом промчал по фашистским гарнизонам в Вязенке, Яцыне, Старой Шарповке, Стрельниках… Свыше 300 трупов оставил противник при бегстве из сел на Клевени. Партизаны взяли большие трофеи: оружие, продовольствие, фураж, обмундирование, а главное — расчистили дорогу к Путивлю. В городе царила паника, среди оккупантов ходили самые фантастические слухи о парашютном десанте, о прорыве Красной Армией фронта и т. п. Все оккупационные учреждения опустели, все начальство, полицаи, солдаты бежали за Сейм.

Как писал впоследствии Сидор Артемьевич, партизаны не предполагали занимать Путивль, но успешные боевые действия, а также данные разведки показали, что есть реальная возможность овладеть городом хотя бы на один день.

И партизаны вошли в Путивль! Это означало, что советских людей покорить невозможно, если они даже на оккупированной врагом территории восстанавливают Советскую власть!

26 мая 1942 года, в день рождения Сидора Артемьевича Ковпака, возглавляемое им партизанское соединение вступило на улицы Путивля! Комсомолец Александр Тураев, командир одного из взводов, пусть и на один день, но был назначен советским комендантом города! А утром 27 мая в Путивль приехали Ковпак и Руднев.

Оставив в бричке оружие, идет председатель горсовета ло родным улицам…

«Серые, изможденные лица жителей без слов говорили о тяжести жизни под пятой оккупантов. Все население города радостно встретило партизан, каждый хотел чем-нибудь помочь…

Я шел по улицам Путивля, и, странно, город казался каким-то чужим. Внешне он был таким же красивым, как и прежде: те же прямые, широкие улицы, все в зелени, добротные дома, сады. Так же пышно, как всегда в это время, цвела сирень на старинном валу, и вид отсюда на Сейм, на его огромную пойму был такой же красивый. Но все же Путивль изменился. В сквере нет памятника Ленину — один пьедестал. И город показался мне таким же пустым, как этот пьедестал, хотя по улицам ходило немало людей. Дома, улицы, деревья — все на своих местах, а жизни, полнокровной жизни нет, будто припрятана она куда-то до лучших времен».

Бесконечно долгой улицей добрался председатель горисполкома к зданию Совета, вдруг ослабевшими ногами переступил порог собственного кабинета. Остановился, огляделся, словно попал сюда впервые. Глубоко вздохнул. Осторожно, будто опасаясь потревожить прошлое, опустился в уцелевшее каким-то чудом за эти девять месяцев кресло…

Люди пришли к своему председателю. Вопрос у всех один: вернется ли немец, Сидор Артемьевич?

Что он мог им сказать, своим, родным, советским, кроме правды?

— Врать не умел, не умею и теперь не стану. А потому и скажу прямо: дорогие вы мои, люди добрые, погодите! Немного погодите, товарищи! Уже недолго, поверьте! Мы, партизаны, то первая ласточка, понимаете? А кто же не знает, что она сама весны не делает. Она только весть несет, чтобы люди знали: весна идет! Она уже не за горами. Готовь, значит, хозяин, плуг да семена!

И ему кивали в ответ:

— Все правильно, Сидор Артемьевич! Мы же понимаем…

Снова вернулся Ковпак в городской сквер. Перед ним сиротливо темнел постамент памятника Ленину. Нет памятника, но есть свидетельство безграничной любви и уважения народного к бессмертному Ильичу — живые цветы, свежие, умытые росой. Долго стоял Ковпак, задумавшись, уйдя в свое. Точно пробудившись от сна, вздрогнул, услышав голос партизанской медсестры Гали Борисенко:

— Вот, Сидор Артемьевич, возьмите. Положите сами! — И девушка протянула командиру букет свежесобранных цветов.

Одними глазами поблагодарил Ковпак девушку, опустившись на колено, возложил к пьедесталу еще один букет…

Заглянул Ковпак с Рудневым и в местный краеведческий музей. Жив беспартийный большевик Шалимов! Целы и самые ценные экспонаты, надежно схоронены в церкви, за иконостасом под образами. Сбережены и книги районной библиотеки: в калориферах центрального отопления.

Ковпаку и Рудневу было ясно, что гитлеровцы не стерпят потерю города, следовало ждать ответного удара. Он и последовал. Причем не только силами охранных частей, нет, фашисты бросили на Путивль отборные фронтовые части. Однако, когда колонна немецких танков ворвалась в город, там не было уже ни одного партизана. Разными направлениями ковпаковцы покинули город, вместе с ними ушли в лес сотни новых бойцов.

Лагеря отряда растянулись на многие километры по обоим берегам Клевени в стыке Путивльского, Конотопского, Кролевецкого, Глуховского и Шалыгинского районов. Путивльский отряд остался на своем изначальном месте — в Спадщанском лесу, Конотопский — в лесу Займа, Глуховский — в лесу Довжик, Шалыгинский — в лесу Марица, Кролевецкий — в селе Морозовка (Ныне Петривцы). Фактически вся северная от Сейма часть Сумской области в этот период контролировалась партизанами. Немецкие гарнизоны оставались только в районных центрах, где они, по существу, были замурованы. Все дороги на севере Сумщины были блокированы. После нескольких успешных диверсий прекратилось движение и на железнодорожной магистрали Конотоп—Ворожба.

Гитлеровское командование восприняло временный захват Путивля партизанами как удар по своему престижу и уже через несколько дней бросило на прочистку Спадщанского леса несколько сот солдат при поддержке 8 танков, 4 бронемашин. Их отбросили. Попытка повторить атаку на следующий день привела фашистов к потере еще 30 солдат и двух танков. И в третий раз полезли автоматчики, на сей раз при поддержке двух батарей 122-миллиметровых орудий и танков, и снова их отшвырнули.

В Спадщанском лесу стало тихо. На берегу Звани появились даже рыболовы с удочками. Обнаружились среди партизан и любители шахмат, самые заядлые — бывший учитель, а ныне разведчик Иван Архипов и Радик Руднев.

Дед, однако, хорошо понимал, что тишина эта обманчивая. Немцы, готовясь к летнему наступлению, перебрасывали в обход Москвы на восток все свои резервы, а Путивльский отряд держал в это время под ударом важнейшую железнодорожную магистраль. Только потому и не уводил Ковпак партизан от опасности. А тучи сгущались: противник выделил для «окончательного» уничтожения отряда несколько венгерских полков, предназначавшихся первоначально для отправки на фронт, осадил весь район. С 20 июня пошли непрерывные бои. Атаки фашистов, поддерживаемые авиацией и артиллерией, следовали одна за другой.