Юлий Малис - Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность

Раннее детство. – Домашняя обстановка. – Обучение азбуке по карикатурам на французов. – Раннее чтение. – Первые учителя. – Пансион Кряжева. – Разорение семьи Пироговых. – Совет Е. О. Мухина. – Поступление в университет

13 ноября 1810 года у казначея московского провиантского депо Ивана Ивановича Пирогова происходило весьма частое в его семейной жизни торжество: у него родился тринадцатый ребенок, мальчик Николай, будущий “хирург-мыслитель”. “Мал бех в братии моей и юнейший в доме отца моего”,– говорит по этому поводу в своих “Записках” сам Николай Иванович.

Родители Пирогова жили в то время в собственном домике в приходе Троицы, в Сыромятниках. Через два года, во время нашествия французов, семья Пироговых, как и остальное население Москвы, должна была бежать из города; Пироговы поехали во Владимир. По возвращении в Москву отец Пирогова построил новый дом.

Обстановка, в которой протекало детство Пирогова, была чрезвычайно благоприятна. Отец его был отличный семьянин; он, как и мать, горячо любил детей. Средства к жизни были более чем достаточны – отец сверх порядочного по тому времени жалованья занимался еще и ведением частных дел. Вновь отстроенный дом был просторный и веселый, с небольшим, но хорошим садом, цветниками, дорожками. Отец, любитель живописи и сада, разукрасил стены комнат и даже печки фресками какого-то доморощенного живописца, а сад – беседочками и разными садовыми играми. В саду были кегли, игры в крючки и кольца. Нет ничего удивительного, что Пирогов с живостью и удовольствием вспоминает о своем детстве и говорит, что жизнь его ребенком до 13 лет была весела и привольна, а потому не могла не оставить одни приятные воспоминания.

Такая жизнь давала ребенку возможность свободно развиваться, и результатом ее было то, что мальчик в шесть лет выучился грамоте – шутя, по карикатурам на французов, изданным в виде азбуки в картинках. Научившись читать, мальчик набросился, конечно, на чтение, и чтение детских книг было для него истинным наслаждением. Им овладело, как выражаются немцы, Lesewuth – бешенство чтения. Масса детских книг, бывших тогда в ходу (“Зрелище вселенной”, “Золотое зеркало для детей”, “Детский вертоград”, “Детский магнит”, “Пальнаевы и Эзоповы басни”) были проглочены и потом прочитаны по несколько раз. Отец обыкновенно делал детям подарки книгами. Особенно сильное впечатление произвело на мальчика “Детское чтение” Карамзина, так что в своих “Записках” Пирогов даже называет по именам разных действующих там лиц, и этот подарок отца считает самым лучшим в своей жизни. Басни Крылова также очень нравились мальчику. Один из гостей дома Пироговых читал эти басни очень хорошо. Маленький Коля выучил сам “Квартет”, “Демьянову уху”, “Тришкин кафтан”; “как видно, – пишет знаменитый ученый, – нравились мне наиболее юмористические”, вероятно, благодаря тому, что грамоте он учился по юмористическим картинкам на обращенных в бегство французов.

В такой привольной и довольно интеллигентной обстановке прошло домашнее воспитание Пирогова до поступления в школу. Мальчик занимался только тем, что его интересовало само по себе. На это жалуется семидесятилетний старик в своих “Записках”, говоря, что культурой его внимательности никто и не думал заниматься, и считая это главным пробелом своего первоначального воспитания.

До девяти лет с мальчиком занимались мать и сестра, потом он перешел в руки учителей. Первым его учителем русского языка был студент университета. “Я помню довольно живо, – говорит Пирогов, – молодого красивого человека и помню не столько весь его облик, сколько одни румяные щеки и улыбку на лице… Воспоминания о щеках, улыбке, туго накрахмаленных воротничках и белых с тоненькими, синенькими полосками панталонах моего первого учителя как-то слились в памяти с понятием о частях речи”. Следующие два учителя, студент Московской медико-хирургической академии, занимавшийся латинским, и другой – французским языком, не оставили и таких внешних впечатлений. Этот педагогический триумвират оставил в памяти Пирогова очень немного и, следовательно, для развития его сделал очень мало.

Одной из любимых игр мальчика была игра в лекаря… Возникновением своим эта весьма оригинальная игра обязана болезни старшего брата Николая Ивановича, к которому был наконец приглашен профессор Е. О. Мухин, имевший большое значение в дальнейшей жизни Пирогова. Обстановка визита знаменитости и поразительный эффект лечения произвели сильное впечатление на бойкого и развитого мальчика. Долгое время в доме Пироговых только и было разговору о Мухине и его визите. В один прекрасный день маленький Пирогов “попросил кого-то из домашних лечь в кровать, а сам, приняв вид и осанку доктора, важно подошел к мнимобольному, пощупал пульс, посмотрел на язык, дал какой-то совет, вероятно, также о приготовлении декокта, распрощался и вышел преважно из комнаты”. Это представление забавляло, разумеется, домашних и вызывало частые повторения. Будущий великий клиницист усовершенствовался и “стал разыгрывать роль доктора, посадив и положив нескольких особ, между прочим, и кошку, переодетую в даму: переходя от одного мнимобольного к другому, он садился за стол, писал рецепты и толковал, как принимать лекарства”. “Не знаю, – говорит Пирогов, – получил ли бы я такую охоту играть в лекаря, если бы вместо весьма быстрого выздоровления брат мой умер”.

На двенадцатом году Пирогова отдали в частный пансион Кряжева. В. С. Кряжев занимал довольно видное место среди московских педагогов того времени. В 1811 году он открыл в Москве частный пансион “Своекоштное отечественное училище для детей благородного звания”. Программа пансиона была довольно широкая, потому что целью его учреждения было “доставить родителям средства воспитать детей их так, чтобы они могли быть способными для государственной службы чиновниками”. Курс был шестилетний, распадавшийся на три разряда или класса, по два года в каждом. Пансион Кряжева пользовался очень хорошей репутацией и считался одним из лучших частных пансионов. В 1822 году, 5 февраля, Пирогов поступил сюда полупансионером. О своем пребывании в пансионе он сохранил весьма хорошие воспоминания, в особенности, о самом директоре Кряжеве, преподававшем новые языки, и о преподавателе русского языка Войцеховиче. Впоследствии ученик и учитель встретились в клинике, где Войцехович лежал больной. Войцехович был тронут посещением Пирогова и крайне удивлен, что он пошел по медицинскому факультету, а не словесному. Во время пребывания в пансионе Кряжева Пирогов основательно познакомился с русским и французским языками. Латинский язык, который он знал впоследствии превосходно, проходился в пансионе Кряжева плохо по вине неумелого преподавателя-священника.