Николай Александров - Уильям Теккерей. Его жизнь и литературная деятельность

Вот что отвечает на этот вопрос английский критик Джон Броун:

«Теккерей берет свои типы преимущественно из высших и средних классов общества. По разнообразию, правдивости и выдержанности эти типы бесподобны. Они – не карикатуры, не продукты воображения, а живые люди, каких мы встречаем ежедневно. Это в полном смысле слова образы, и в то же время они представлены так тонко и объемно, что мы никогда не можем ошибиться в них или смешать их друг с другом… Характеры героев его романов выдержаны до конца. Они производят такое впечатление, как будто действуют сами по себе, без вмешательства автора. Кажется, будто автор, однажды создав своих героев, предоставил их потом вполне самим себе. Теккерей сам заметил это и говорит об этом в одном месте так: „Я был поражен теми замечаниями, которые делали некоторые из моих героев. Казалось, будто какая-то тайная сила двигала моим пером. Лицо делает или говорит что-нибудь, и я спрашиваю, как оно дошло до этого…“ Это, конечно, искусство, и к тому же высшая степень искусства: это искусство Шекспира. Потому-то романы Теккерея так и интересны, несмотря на недостаток в них интриги, цельности и полной объективности. Его лица часто являются без видимой цели и исчезают без достаточной причины, но мы им все-таки всегда рады…»

Теккерея упрекают в том, что он в романах своих изображает преимущественно темные стороны жизни. Если это – недостаток, то, нам кажется, он объясняется той же общей причиной, как и другие недостатки его произведений. Его романы, прежде всего, – сатира, а требовать от сатиры преобладания светлых картин над темными – значит отнимать у нее всякий raison d'être. Но если даже не смотреть на романы Теккерея как на сатиру, то, нам кажется, упрек, который ставят ему за то, что он будто предпочитал изображение темного в жизни картинам светлого, все-таки не имеет достаточного основания. Разве портреты, нарисованные Теккереем, не соответствуют оригиналам? Разве его картины жизни не соответствуют действительности? Напротив! «Великая заслуга Теккерея, – говорит один талантливый английский критик, – состоит в том, что он изобразил современное ему английское общество необыкновенно живо, удивительно тонко и замечательно беспристрастно». А если в современном ему английском обществе, вернее в средних и высших классах его, отрицательные типы преобладали над светлыми, то можно ли винить Теккерея за то, что и в его романах первых больше, чем вторых?

Теккерея обвиняют еще и в том, что он в своих сочинениях является циником. «Те, которые говорят так, – замечает биограф его Антони Троллоп, – имеют, конечно, в виду только Теккерея-писателя. Как писатель же он взял на себя обязанность громить пороки и глупости своих современников и выставлять их во всей их безобразной наготе. А ведь всякого сатирика можно до известной степени называть циником, имея в виду, конечно, только его произведения. Свифт, например, несомненно был циником; Поп бывал циником во всех тех случаях, когда он выступал в роли сатирика; Ювенал был всегда циником, потому что он был всегда сатириком. Если так понимать слово „циник“, тогда Теккерей несомненно был циником. Но это не все, что входит в понятие „циник“. Словом „циник“ обыкновенно хотят определить не только характер произведений какого-нибудь писателя, но и его собственный характер. Если писателя называют циником, то этим хотят сказать, что он пишет сатиры не столько потому, что в окружающей его жизни есть много темного, сколько потому, что его собственная душа темна. Но если понимать слово „циник“ в таком смысле, тогда оно столь же мало соответствует Теккерею-писателю, как и Теккерею-человеку».

Ирония Теккерея беспощадна. Он не просто осмеивает – он уничтожает своей сатирой. «Теккерей, – говорит немецкий историк английской литературы Карл Блейбрау, – в своих сатирах вообще беспощаден. Но его ирония бывает наиболее жестока именно тогда, когда он принимается кого-нибудь хвалить или защищать». Против кого же он, главным образом, направляет свои ядовитые сатиры, в кого метит он стрелы своей жестокой иронии? Прежде всего, против так называемых снобов, которые, по его мнению, составляют продукт разделения общества на сословия и классы. «Табель о рангах и достоинствах, – говорит он в своих „Записках о снобах“, – это ложь и должна быть брошена в огонь. Организовывать классы и привилегии! Да ведь это имело смысл только для церемониймейстеров старого времени! Настоящее время нуждается в церемониймейстере, который бы организовал равенство в обществе».

«Но если, – говорит известный французский историк английской литературы Ипполит Тэн, – Теккерей ненавидит аристократию, то это не столько потому, что она, по его мнению, угнетает человека, сколько потому, что она его портит. Уродуя общественную жизнь, она уродует и частную: устанавливая несправедливости, она вместе с тем устанавливает и пороки; после того как она захватила государство, она начинает отравлять и душу. Теккерей находит следы ее влияния в развращенности и нелепости всех классов и всех чувств… потому что неравенство, испортив высших, которым оно кружит головы, начинает портить и низших, которых оно унижает, и зрелище зависти и низости в последних столь же отвратительно, как зрелище наглости и насилия в первых…»

«Теккерей, – говорит уже не раз упомянутый нами английский критик Джеймс Генней, – изобличает в своих произведениях эгоизм, низость и холопство нашего века; но он с той же правдивостью выставил и такие благородные натуры, как полковник Ньюком, Этель Ньюком и Генрих Эсмонд. Суровый по отношению к современному ему обществу, он, однако, глубоко верил в человеческую натуру, и в великой душе его находило отклик все, что было возвышенного в истории, в искусстве или в современной ему жизни». «Теккерей строго осуждал современных ему людей, – говорит другой английский критик, – потому что он имел высокий идеал того, чем они могут быть. Писатель не был бы в состоянии нарисовать „Ярмарку тщеславия“, как он это сделал, если бы Эдем не сиял ярко перед его глазами».

Таким образом, если Теккерей жестоко нападал на аристократию и вообще на деление общества на классы, то это было не следствием его озлобленности, как полагают некоторые критики, а происходило от оскорбленного чувства справедливости и во имя равенства; если сатирик беспощадно громил своих современников, то это было не следствием его мизантропии, а того, что он глубоко верил в людей и потому много требовал от них; если произведения его изобилуют мрачными картинами, если тон всех его сочинений грустен, то это не оттого, что он был пессимистом, а оттого, что современная ему действительность была слишком несогласована с его идеалами. И в самом деле, может ли пессимист говорить, например, о любви так, как Теккерей говорит в «Истории Эсмонда»: