Матвей Песковский - Барон Николай Корф. Его жизнь и общественная деятельность

Поселившись в своем Нескучном, барон Н. А. Корф женился 22 лет от роду на дочери одного из соседних по имению помещиков, Марии Михайловне Клевцовой. Как он сам говорит в своих «Записках», женитьба «разлучила» его с самым близким ему человеком за все время пребывания в Петербурге, родной теткой его по отцу, Ε. Φ. Κёлер, «служившей матерью в лучшем смысле слова». Но, как видно из его «Записок», он был вполне счастлив в супружестве.

Короче говоря, очутившись в положении самостоятельного, женатого екатеринославского помещика, он как бы «сжег корабли» своего привилегированного происхождения и воспитания, своего знатного родства и связей. Но это как бы даже облегчило барону Корфу возможность зажить в своем Нескучном очень деятельною и разумною жизнью, не замедлившею принести громадную и вовеки незабвенную общегосударственную пользу.

Поселившись в своем поместье, барон Корф очутился в среде крестьян, обожавших память его матери, нянчивших и всячески баловавших его, когда он лишился матери. Даже в то время, когда он жил у тетки, в Воронежской губернии, нескученский приказчик, пешком пришедший из Екатеринославской губернии для свидания со своими родными, не поленился разыскать маленького Корфа, пришел проведать его и принес ему гостинец. Это свидание так тронуло мальчика, что он тогда же, семи лет от роду, сказал себе: «Эх, вот как вырасту я, тогда-то заживут крестьяне деревни Нескучной!» Ради этого-то, главным образом, барон Н. А. Корф и предпочел деревню столице, казавшейся ему узкою и тесною. Между ним и крестьянами установились самые добрые, сердечные отношения, которые были настолько прочны, что не только до освобождения от крепостной зависимости, но и до самой смерти Корфа нескученцы всем обществом подносили ему хлеб-соль в виде поздравления ежегодно в день его именин, на Пасху и на Рождество.

Наслаждаясь радостями удачной семейной жизни, полной любви и взаимного уважения, деятельно занимаясь улучшением своего и крестьянского хозяйства, барон Корф не забросил и удовлетворения потребностей высшего духовного порядка – самообразования. В совершенстве владея французским, немецким и английским языками, он выписывал лучшие из журналов и газет как на русском, так и на трех названных иностранных языках, и приобретал наиболее выдающиеся сочинения, главным образом философского, политического и педагогического содержания. Таким образом, у него постепенно формировалась очень солидная и разносторонняя библиотека, достигшая со временем весьма значительных размеров. Приученный к усидчивости, аккуратности и методичности в занятиях, он много, серьезно и успешно работал над собственным самоусовершенствованием.

Появление детей обратило его внимание в сторону воспитания. Обе его дочери преимущественно ему обязаны своим образованием. Это, конечно, потребовало большой подготовительной работы с его стороны. Знакомясь с делом воспитания и обучения теоретически, он, тем не менее, выезжал и за границу для непосредственного изучения школьного дела на родине Песталоцци.

В такой серьезной научной и разносторонней подготовительной деятельности прошло 10 лет. Благодаря этому крестьянская, а потом и земская реформы нашли в бароне Корфе не только горячего и энергичного общественного деятеля, но и человека, замечательно зрело и всесторонне подготовленного к служению на пользу общую.

Как землевладелец и член дворянской корпорации барон Н. А. Корф принимал деятельное участие в дворянских собраниях, работая, понятно, в культурном и прогрессивном направлении. Весьма ценное значение имело также участие барона Корфа как человека широко образованного и разносторонне развитого в подготовлении, проведении и практическом осуществлении на месте крестьянской реформы. Вот что, например, говорится об этой стороне деятельности Корфа в «Воспоминаниях» Гнедина, напечатанных в 5, 6 и 7-й книжках «Русского богатства» за 1893 год:

«Незадолго до нашего очередного дворянского собрания в первое трехлетие освобождения я познакомился с молодым человеком, возвратившимся из заграничного путешествия, бароном Н. А. Корфом. Эта замечательно светлая личность высказывала полную симпатию всем моим посредническим действиям и изъявила готовность дать на собрании отпор всем могущим быть на меня нападкам. Дворянское собрание было замечательно бурное вследствие озлобления против положения и желания во что бы то ни стало вернуть старые порядки. Приверженцы старины замышляли жестоко пробрать некоторых мировых посредников и даже, если возможно, исключить их из сословия дворян. В числе лиц, предполагаемых к исключению, был и я. Разумеется, действия этих посредников должны были разбираться по уездам, начиная с первого. Обвинение началось против одного из посредников Екатеринославского уезда, очень деятельного и энергичного. Посредник бойко защищался. В качестве обвинителя выступил также и мой приятель, отставной артиллерийский полковник, арендовавший в моем участке имение. Он был яростный крепостник и требовал, между прочим, чтобы в адресе Государю, по случаю манифеста об освобождении крестьян, непременно была выражена просьба, чтобы суд над крестьянином принадлежал помещику, с правом наказывать за все провинности. Против полковника выступил барон Корф. В блестящей речи он защищал посредников и между прочим указал на то, что дворянское собрание не имеет права судить их, так как их служебная деятельность соответствует духу положения, а порицать последний закон значило бы идти против высочайшей воли, ясно выраженной в манифесте об освобождении крестьян. Речь Корфа сильно повлияла на собрание, о посредниках бросили говорить, и адрес был составлен по редакции Корфа и, кажется, Савельева. Это дворянское собрание было предсмертной агонией существовавшего порядка: волей-неволей надо было осознать, что старые порядки рухнут и что следует ждать новых реформ и присматриваться к ним».

Но общественная деятельность барона Корфа характерно определилась лишь с введением земских учреждений. Само осуществление земских собраний и управ, введение судебной реформы и вся последующая организация земства происходили при непосредственном и очень деятельном его участии как гласного александровского уездного земства и екатеринославского губернского. На первых же порах земской деятельности мы видим барона Корфа в роли секретаря земских собраний, члена ревизионной комиссии, почетного мирового судьи, а затем и председателя мирового съезда. Достаточно заглянуть в земские журналы той поры, чтобы убедиться, что на каждом из этих постов общественного служения барон Корф был на высоте оказываемого ему доверия. В новом и обширном земском хозяйстве и «мировом» институте он проявил ясное понимание дела и глубокое знание как бытовой жизни, так и узаконений. Как это видно, например, из «Воспоминаний» покойного Гнедина, также бывшего земским гласным, с момента первых выборов земских гласных и во всю последующую земскую деятельность барон Корф был одним из главных руководителей и заправил во всем местном земском хозяйстве. На каждом из постов почетного общественного служения он проявлял замечательную энергию и просвещенное руководство – с широким и возвышенным общественным взглядом.