Матвей Песковский - Константин Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность

Оставаясь верным своему взгляду на значение родного языка как лучшего средства для духовного развития ребенка, Ушинский в своем руководстве положил родной язык в основу первоначального обучения и вокруг него, в тесной связи с ним, группирует остальные предметы обучения. Руководство его распределено на части или отдельные книги, по годам обучения. Первый год “Родного слова” (книга первая) обнимает собою “Азбуку” и “Первую после азбуки книгу для чтения”. Год второй (т. е. вторая книга “Родного слова”) представляет дальнейшую книгу для чтения, посвященную уяснению детьми домашнего и школьного быта, предметов окружающей природы, времен года и прочего.

Обе эти книги, на составление которых было потрачено, в общей сложности, около четырех лет труда, вышли в свет одновременно (в 1864 г.), а вслед за ними появилась и “Книжка для учащих”, т. е. руководство к преподаванию по “Родному слову”. Как заявил сам ушинский в своем “Руководстве к преподаванию”, его “Родное слово” заключает в себе “много нового как в методе, так и в приемах учения”. В действительности же труд его был безусловно новым не только в нашей, русской, но и в мировой педагогической литературе, как по общему замыслу, так и по исполнению.

“Написать первую книгу после азбуки, – скажем мы словами Ушинского, – едва ли не самая трудная задача во всей дидактике”. Тем не менее, он весьма удачно выполнил эту задачу. Сделав центром первоначального обучения родной язык, Ушинский постепенно, держась строго индуктивного метода, знакомит детей не только с тем, что им необходимо знать в обиходе обыденной жизни и окружающей природы, но также с основаниями религии, молитвами, грамотным письмом, счетом и первоначальным рисованием. Всему этому придана в “Родном слове” такая форма, что приобретение новых сведений дается ребенку без всякого насилия над его природой: знания как бы сами собою вливаются в ребенка со страниц разумной книги, гармонично укладываются в его сознании, вызывая любознательность, пытливость и самодеятельность в учащемся.

В своем “Руководстве к преподаванию” Ушинский, между прочим, так определяет назначение “Родного слова”: “Издавая руководство для учащихся по “Родному слову”, я имел в виду не только школу, но и семью. У нас более чем где-нибудь распространено домашнее первоначальное обучение, и дай Бог, чтобы оно распространялось и улучшалось. Осмотрев множество заграничных школ для малолетних детей, я вынес из этого осмотра полное убеждение, что первоначальное воспитание и учение детей, по крайней мере до 8-летнего и даже до 10-летнего возраста, более на месте в семье, чем в общественной школе, и что самая школа для малолетних детей тогда только хороша, когда она вполне проникнута семейным характером и более похожа на семью, чем на школу. Я нередко любовался устройством малолетних школ за границею, но всегда находил дурным, что они избавляют от необходимости заниматься с детьми не только таких матерей, у которых весь день поглощен личным и тяжелым трудом, но и таких, которые очень могли бы посвятить обучению своих малюток те немногие часы или, лучше сказать, минуты дня, какие для этого нужны. С удивлением заметил я потом, что в самой педагогической стране в мире вовсе не развиты в женщине те педагогические наклонности, которые столь свойственны женской природе… Желал бы от всей души, чтобы на моей родине, рядом с устройством малолетних школ для детей, не могущих, по каким-либо уважительным причинам, пользоваться счастьем хорошего домашнего воспитания и ученья, развивались в русской женщине наклонности и уменье самой заниматься первоначальным воспитанием и обучением своих детей. Я желал бы, чтобы русская женщина, испытав глубокое наслаждение самой учить и развивать своего ребенка, не уступала этого наслаждения никому, без крайней необходимости. Что женщине врождено стремление учить и развивать свое дитя, а вместе с тем даны и необходимые для этого способности, – в этом не может быть сомнения. И если многие матери, несмотря на все свое желание не расставаться рано со своими детьми и учить их самим, тем не менее, поручают это дело школе или чужим лицам, то это объясняется практическою неподготовленностью матерей к делу первоначального обучения. Вот почему, назначая мой учебник не только для школы, но и для семьи, я счел необходимым приложить к нему такое руководство для учащих, которое ведет их шаг за шагом в деле первоначального обучения отечественному языку… Я в этой книге имел главною целью – помочь начинающим учить и в особенности облегчить для матери и сделать для нее приятным труд первоначального обучения”.

В отношении последующих частей “Родного слова” Ушинский имел такой план. Давши детям в первых двух частях “Родного слова” обильный материал для практического изучения русского языка, в третьей части перейти к грамматике и другим предметам. Вследствие этого первым отделом третьего года обучения явилась грамматика; второй отдел должна была составлять география; третий – история; четвертый – арифметика. К сожалению, преждевременная смерть помешала закончить так широко и дельно задуманный план практического руководства, долженствовавшего обнять всю программу начального образования. Отвлеченный другой большой, важной и сложной работой, о которой будет сказано ниже, Ушинский лишь через шесть лет, т. е. в 1870 году, выпустил первый отдел третьего года “Родного слова”, т. е. грамматический отдел, с соответствующим руководством для преподавателей.

Это единственный у нас опыт наглядного, так сказать, изложения грамматики. Точно так же и “Руководство к преподаванию” этого отдела “Родного слова” (т. е. практической грамматики) представляет единственный в своем роде разбор того произвола, безалаберщины и мертвечины, которая царит во всех принятых и одобренных для учебных заведений грамматиках русского языка. Ушинский ставит такое правило в основу осмысленного преподавания русской грамматики: “Так как грамматика есть результат наблюдений человека над собственным языком, а не язык – результат грамматики, то самый рациональный прием изучения грамматики будет такой, при котором стараются обратить внимание дитяти на то, как он говорит, и только руководят его наблюдением над теми грамматическими законами, которым он бессознательно подчиняется в своей речи, усвоенной подражанием, но созданной самосознанием. Руководство наставника при этом, без сомнения, необходимо; предоставленное самому себе дитя, конечно, не сделает никаких наблюдений над таким сложным, обширным и притом невидимым явлением, каким представляется человеческое слово во всей его исторической и логической организации. Но при этом руководстве должно, сколько возможно более, оставлять самодеятельности ученику”.