Л. Дитерихс - Павел Федотов. Его жизнь и художественная деятельность

Федотов П.А. Бивуак лейб-гвардии гренадерского полка (установка офицерской палатки) 1843

После вторичного посещения Брюллова Федотов остановился на сюжете, который лег в основу картины «Сватовство майора». Совет Академии, по представлению Брюллова, решил, что этот сюжет должен быть исполнен Федотовым для получения степени академика, и, зная, что наш художник сильно стеснен материальными средствами, ходатайствовал перед президентом Академии о выдаче Федотову семисот рублей ассигнациями для исполнения этой картины.

Чтобы понять, до какой степени был велик этот труд, нужно было знать необыкновенную добросовестность Федотова и его глубокое отвращение к рисовке предметов из головы, то есть без натуры перед глазами.

Федотов принялся разыскивать натуру. Ему нужны были и комнаты, и действующие лица, и аксессуары, и вот он, занятый отыскиванием всего этого, с утра до ночи расхаживал по Петербургу, знакомился с купцами, ходил к ним в гости, присматривался, списывал и срисовывал все, что только подходило к его картине. Но главная трудность заключалась в том, чтобы найти подходящий тип старика-купца. Федотову это долго не удавалось, пока наконец он не встретил подходящего человека и не уговорил позировать ему.

Старух, горничных и сидельцев он разыскивал на Толкучем и Андреевском рынках; знакомый офицер терпеливо стоял для него в позе бравого майора; одним словом, в этой картине все до последней мелочи, до разноцветных стеклышек на люстре, до пирога и бутылки шампанского на подносе, – все было предметом серьезного изучения.

Нет ничего удивительного, что публика, воспитанная совсем на других образцах, пришла в полный восторг от такой правдивости в передаче этих подробностей; но главным образом ее подкупило то общее настроение, с сильной дозой сатиры, которое было разлито во всей картине. Она до такой степени верно передавала подробности и общий смысл сцены приезда жениха-майора в купеческий дом, что оставляла глубокое впечатление у зрителей. Этому способствовало еще и то, что Федотов иногда на выставке, подражая раешнику, сам объяснял сюжет своей картины, читая стихи собственного изделия. Эти стихи не отличались особенными достоинствами в смысле формы, но зато веселость и сатира в них били ключом:

После такого предисловия Федотов описывает купеческий дом, «всего вдоволь в нем», и затем переходит к самому хозяину-купцу, которого «взманила, вишь, честь, не хочу, мол, зятей с бородами, как заслуженный зять, уж не та будет знать, мне по крайности дай хоть майора…» И вот такой майор находится. Панкратьевна-сваха – «бессовестная привираха» – отыскивает жениха и привозит его в дом к купцу. В доме начинается содом, все спешат навстречу, купец не может сладить с сюртуком, пыхтит и отдувается, а наша невеста «не найдет сдуру места»:

И вот наша невеста решается убежать к себе в светелку, но не тут-то было… Умная мать

Затем следует, все так же в стихах, описание комнатной обстановки:

Продолжение идет все в том же роде: упоминается «Иловайский на коне, казацкий хлопчик, французов топчет», затем на правой стене «хозяйский портрет, в золотую раму вдет», «кошка рыльце умывает, гостя в дом зазывает», и кончается:

Как видно, стихотворение сильно страдает несовершенством формы, но этот недостаток искупается вполне и с избытком мыслью и внутренним содержанием. Федотов, впрочем, сам знал, что его стихи не блещут размером и рифмой, и адресовал по этому поводу своим строгим критикам стихотворение, озаглавленное так:

Вот что он говорит:

Затем он объясняет причину этого:

и прибавляет, что он «спокойно десять лет»

Популярность Федотова как художника началась с картины «Сватовство майора», появившейся на выставке 1848 года; раньше ее, в 1847 году, были выставлены две картины: «Утро чиновника, получившего орден» и «Горбатый жених». Все три чрезвычайно характерны и до такой степени верны действительности, что, немудрено, произвели большую сенсацию как в художественном мире, так и среди публики.

Вот как описывает друг и сослуживец Федотова, Дружинин, впечатление, произведенное этими картинами:

«Имя Павла Андреевича гремело по городу. Его сослуживцы и друзья находились в полном восхищении. Я бросился в Академию и увидел в одной из боковых зал великие толпы народа. Все пространство от картин до двери было запружено любопытными: едва-едва, с помощью лорнета и приподнявшись на цыпочки, успел я усмотреть за толпою картины, столь мне знакомые. Художник Б., стоявший около, передал мне все интересовавшие меня подробности о первых днях выставки и о том, как далеко разлилась слава нашего общего друга. От него же я узнал, что сам Федотов часто бывает в зале и прислушивается к суждению посетителей. В самом деле, через несколько минут предстало перед нами веселое, но значительно постаревшее за лето лицо Павла Андреевича.