А. Калинина - Рембрандт ван Рейн. Его жизнь и художественная деятельность

Тревоги и огорчения, всегда сопряженные с ликвидацией имущества, не мешали Рембрандту, сильному даже в несчастье, работать без устали. Напротив, этим годам печали и лишений мы обязаны некоторыми из лучших произведений великого мастера.

Еще в 1656 году его друг, Ян Сикс, вероятно, уже простивший гениальному художнику все недоразумения 1654 года, заказал ему свой портрет; эта картина до сих пор составляет собственность потомков бургомистра. Сикс, собираясь выйти из дому, надевает на левую руку желтую перчатку; ярко-красный, шитый золотом плащ, небрежно накинутый на правое плечо, необыкновенно эффектно выделяется на нежно-сером кафтане. Перед нами всего три цвета: серый, красный и желтый; между тем глаз положительно отдыхает на неотразимой гармонии сочетания тонов. Благородное лицо мужчины написано широкими и смелыми взмахами кисти; отделка правой руки по своей тщательности может сравниться разве что с руками «Джоконды» Леонардо да Винчи.

На портрете архитектора в Кассельской галерее еще сильнее выступает та мягкость, воздушность исполнения, которой отличаются все последние работы Рембрандта. Линии и тени совершенно естественно сливаются в одно чудное целое, что нисколько не мешает силе и выразительности всей композиции.

В 1656 году Рембрандт написал для той же хирургической аудитории, для которой почти четверть века тому назад он создал свой бессмертный «Урок анатомии», коллективный портрет профессора Яна Деймана и восьми докторов, его слушателей. К сожалению, эта большая картина погибла во время пожара в прошлом столетии; от нее остался только небольшой фрагмент с надписью. Несколько сохранившихся эскизов позволяют нам судить о том, каким должен был быть оригинал. Рейнольдс видел эту картину в 1781 году и в своих воспоминаниях об Амстердаме отзывается с восторгом о ее достоинствах.

Большое полотно, украшающее Кассельскую галерею, написано в той же гамме тонов, что и предыдущие. Этот мягкий, несколько тусклый колорит чрезвычайно гармонирует с сюжетом картины «Иаков, благословляющий сыновей Иосифа». Патриарх хочет перед смертью благословить своих внуков. Любимец фараона переносит руку Иакова на голову своего первенца, Манасии, благоговейно склонившего ее перед дедом. Жена Иосифа с почтительной печалью слушает предсказания Иакова и думает о будущности дорогих малюток. Здесь все – и торжественность выбранной минуты, и выражение лиц, и чудная гармония красок – производит на зрителя впечатление полного умиротворения и покоя.

Несколько портретов друзей Рембрандта, Лутмы, Франсена, Харинга и других, до сих пор признаются высокими произведениями и служат и поныне образцами для художников.

Два портрета Рембрандта открывают нам душевное состояние его в эпоху разорения. 1657-м годом помечен первый из них. Хотя в глазах художника уже заметна усталость, хотя время и заботы наложили на него свою печать, он все еще бодр и доволен. Тихая, почти веселая улыбка освещает его лицо. Пока у него в руках палитра, пока он в состоянии держать кисть и резец, он не боится ни бедности, ни измены друзей; он верит, он знает, что его гений вернет ему все блага жизни. Уже совсем другим представляется он нам на портрете, хранящемся в Мюнхенской пинакотеке и оконченном, как говорят, в 1658 году. Рембрандт в этом году уже изведал все горести, все утраты; он лишен крова, одно за другим оставляют его, под ударами молотка аукционера, его сокровища, собранные день за днем в течение целой жизни, приобретенные усидчивой работой. Где же были они, его друзья, поклонники, те, которым он дарил картины, бесплатно писал портреты? Никто не отозвался, никто не подал ему руки помощи в минуты тяжелого испытания. С темного полотна бросает он гордый, суровый взгляд своих проницательных глаз; на твердо сжатых губах усмешка, полная упрека и скорбного презрения. Художник как будто говорит своим противникам: «Вы разорили, вы оскорбили, вы унизили меня; вы приписывали мне побуждения и поступки, чуждые моей натуре. Но сломить меня вы не могли. Смотрите, я все тот же, крепкий, могучий, непоколебимый, как дуб, не тронутый грозой».

Темный колорит вполне соответствует выражению лица престарелого художника. Красный плащ, обшитый мехом, красиво оттеняет черное платье.

Рембрандт недолго оставался в «Императорской Короне». В нем слишком было развито стремление к семейной, оседлой жизни, чтобы пребывание в таком месте, где люди устраиваются временно, мимоходом, могло его удовлетворить. Вероятно, шум и суета, всегда сопровождающие приезд и отъезд путешественников, постоянный наплыв все новых лиц бередили его сердечные раны и мешали ему сосредоточиться на работе. Художник вскоре нашел себе квартиру на Розенграхте, недалеко от той улицы, на которой он жил в первые годы своей женитьбы. Здесь для семьи ван Рейн началась жизнь, исполненная постоянного труда и строгой экономии. Каждый из ее членов вносил посильный вклад в достижение заветной цели – уплаты долгов и снятия пятна с честного имени Рембрандта. Картина за картиной выходили из скромной мастерской, из окон которой были видны только крыши соседних домов. Часто пожилой художник, увлеченный своим делом, забывал обед и закусывал, стоя перед мольбертом, куском сыра с хлебом или селедкой (пища самого бедного класса в Голландии). Титус отдавал отцу в минуты нужды все, что имел: дорогие безделушки, подарки родственников, все деньги, которые давал ему опекун на личные расходы. Молодой человек рано стал заниматься живописью, но он не унаследовал таланта отца и не пошел далее посредственных попыток.

Чтобы по возможности оградить гениального отца от всяких материальных забот, молодой ван Рейн вместе с Хендрикье задумали открыть продажу картин, гравюр, эстампов и всяких редкостей. Живя в прекрасной обстановке среди коллекций Рембрандта, ежедневно вращаясь в обществе глубоких мыслителей, поэтов и художников, юноша, без сомнения, изощрил свой вкус и сделался восприимчивым ко всему изящному и выдающемуся в мире искусства. Когда нужда в первый раз постучалась в двери дома на Юденбрейдштрассе, Титус отправился к торговцам картин, предлагая им купить гравюры и рисунки отца. И после ему часто случалось исполнять подобные поручения. Таким образом он приобрел некоторую коммерческую опытность и навык. 15 декабря 1660 года у нотариуса был засвидетельствован акт на право торговли на имя Хендрикье Стоффельс и Титуса ван Рейна. Первая из договаривающихся сторон обязалась вносить из своих средств 800 флоринов в год в качестве оборотного капитала; второй уделял на предприятие 950 флоринов, тоже ежегодными вкладами. В этом документе встречается интересная статья, по которой Рембрандту предоставляется право жить у ведущих дело, «не платя им за пищу и квартиру и стараясь быть им полезным».